Трактирщик побледнел под своей бородой.
– Да, Ваше Высочество. – Он мнется в нерешительности. – Прошу… Я чувствую, что должен умолять вас о прощении за мои резкие слова вчерашней ночью…
– Не стоит, – говорю я. – Я предпочитаю честные речи. Я бы просил тебя всегда говорить правду.
– Да. Да, конечно.
Ветер свистит сквозь ставни. Я задумываюсь, не начался ли снова снегопад.
– До того как ты пойдешь отдыхать, не мог бы ты принести две кружки чая, пожалуйста?
Коул коротко кивает и уходит.
Харпер смотрит на меня:
– У тебя слишком хорошо получается.
– Посмотрим. Хорошо, когда у людей есть общий враг. Это порождает единение, и нам оно очень нужно.
– Тебя стоит бояться еще больше, чем Грея.
Я почти улыбаюсь, но затем думаю о будущем, когда я по-настоящему стану куда более пугающим, чем мой начальник стражи.
– Вам следует отдохнуть. Комната полностью в вашем распоряжении, если желаете. Завтра нам нужно многое сделать.
Я ожидаю, что Харпер откажется, но она морщится и выбирается из кресла.
– Катание верхом начинает сказываться.
Я встаю.
– Вам помочь?
Харпер бросает на меня взгляд:
– Я справлюсь.
На секунду она мешкает, и нечто похожее на грусть мелькает на ее лице. До того как я что-то успеваю понять, Харпер говорит:
– Доброй ночи, Рэн.
Я так много хочу сказать ей. Ранее этим вечером, когда я попросил Фрею стать фрейлиной Харпер, она практически упала на колени и снова начала целовать ее руки.
После того что Харпер пообещала сделать, у меня появился точно такой же порыв, как и у Фреи. Я сдерживаюсь и киваю.
– Доброй ночи, миледи.
Я опускаюсь обратно на теплые камни возле камина. Очередной порыв ветра ударяет по ставням, и я практически подскакиваю на месте.
Когда Коул возвращается с чаем, он удивлен тем, что Харпер нет.
– Нужно ли отнести вторую кружку принцессе? – спрашивает трактирщик.
– В этом нет необходимости, – отвечаю я. – Вторая для командора Грея.
Ночной воздух пронизывает меня, как только я выхожу на улицу. Все тепло сегодняшнего дня ушло вместе с солнцем, и остались лишь снег под ногами и резкий ветер, пытающийся проникнуть под плащ. Я не хочу превратить Грея или себя в мишень, поэтому не беру фонарь. Тьма стоит кромешная.
Когда я сказал Харпер, что Грей умеет оставаться незаметным, я действительно был в этом уверен, и сейчас командор подтверждает мои слова. Я смотрю на темную полоску снега и радуюсь тому, что лук висит за моей спиной.
От угла трактира отделяется тень.
– Милорд.
Голос Грея звучит удивленно или, может быть, обеспокоенно.
– Все в порядке, – говорю я.
Грей останавливается передо мной. Его трудно отличить от тени.
Я протягиваю ему глиняную кружку:
– Горячий чай.
Грей колеблется, затем тянется за ручкой. Пар клубится в воздухе между нами. Глаза командора темны и непостижимы, и выражение его лица невозможно прочитать.
– Пей, – говорю я. – Ты наверняка замерз. Ты на улице уже столько часов.
Грей делает глоток. Какая-то часть меня задается вопросом, пьет ли он из кружки лишь только потому, что я ему приказал.
– Холод – не проблема. – Грей делает глоток побольше, глядя в ночное небо.
Я обхватываю свою кружку обеими руками. Я намеревался обсудить события сегодняшней ночи с командором, но холод и беззвучная темнота меня несколько опьяняют и приносят умиротворение.
Мы долго стоим в безмолвии, пока Грей не спрашивает:
– Могу ли я быть чем-то полезен, милорд?
– Нет.
Над нашими головами бесконечно тянутся звезды. Когда я был маленьким, нянька рассказывала мне историю о том, как мертвые становятся звездами на небе. Когда-то я считал эту историю страшной… Помнится, я переживал, что как-нибудь они попадают с неба, и вся земля будет усеяна мертвыми телами.
Теперь я считаю, что отцу и матери, должно быть, стыдно смотреть с высоты небес на мои неудачи от сезона к сезону.
– И это всегда так? – спрашиваю я.
– Что именно?
Я бросаю взгляд на Грея и поясняю:
– Стоять на страже?
Командора, кажется, удивляет мой вопрос, но он не тратит время на раздумья.
– Нет. Я никогда не был один, и ночи не были настолько тихими.
В его голосе проскальзывает некая нотка, которую я узнаю через секунду.
– Ты скучаешь по товарищам.
– Я считал многих из них своими друзьями. Я скорбел об их утрате, – он смотрит на меня, – так же как вы скорбите о своей семье.
Да, так же как я скорблю о своей семье.
Грей и я никогда не обсуждаем прошлое, потому что оно обременено слишком многими ошибками. Возможно, это наш последний сезон развязал Грею язык, так же как изменил что-то во мне.
– Кто с тобой обычно стоял? – спрашиваю я.
– Кто угодно. Мы часто менялись, – отвечает командор, а затем добавляет: – Как вы знаете.
По правде говоря, я не обращал внимания на работу Королевской Стражи. Стражникам хорошо удавалось быть незаметными во всех смыслах. Или же я просто плохо замечал то, что было у меня прямо перед носом.
– И кто был лучшим?
– Марко.
Грей отвечает без раздумий, а значит, он знал того стражника достаточно хорошо. Я едва помню Марко. Мой разум подбрасывает образ солдата с волосами песчаного цвета. Он был одним из немногих, кто выжил после первой атаки чудовища, но не после второй. Единственный стражник, переживший вторую бойню, стоит сейчас передо мной.
– Почему?
Грей смотрит в небо, словно пытается найти там ответ.
– Невозможно представить кого-то, кто прикрывал бы спину в бою лучше его. Он плохо играл в карты, но хорошо травил байки. И никогда не спал на посту…
– Кто-то спал на посту? – Я смотрю на командора с удивлением. – Такое бывало?
Грей мешкает, и я могу понять по наступившей тишине, что он переживает, что сболтнул лишнего. А затем он осознает, что это уже не важно.
– Иногда. Именно поэтому холод – не проблема. Ничто так не клонит в сон, как теплая ночь и полный желудок.
Очаровательно.
