— Что вы ели?
— Форель, милорд, — ответил конюх. — Бронн наловил рыбы.
Форель, подумал Тирион, скорбно разглядывая кости. Молочный поросенок. Проклятый отец. В желудке его урчало.
Юный Подрик, его сквайр, носивший зловещую фамилию Пейн, проглотил те слова, которые уже собрался сказать. Парнишка был дальним родственником сира Илина Пейна, королевского палача… и вел себя почти столь же молчаливо, хотя не из-за отсутствия языка. Тирион даже заставил его однажды открыть рот, чтобы проверить…
— Ну, видишь, язык есть, — проговорил он. — Когда-нибудь ты научишься им пользоваться.
В настоящий момент Тирион не имел настроения извлекать эту мысль из парня, которого — как он подозревал — навязали ему в порядке грубой насмешки, а посему обратил внимание на девушку.
— Это она? — спросил он у Бронна. Девица поднялась изящным движением и поглядела на него сверху вниз — с высоты своих скромных пяти с чем-то там футов.
— Да, милорд, и я могу говорить сама, если это угодно вам.
Он наклонил голову набок.
— А я Тирион из дома Ланнистеров. Люди зовут меня Бесом.
— Мать назвала меня Шаей. А мужчины зовут… нередко.
Бронн расхохотался, и Тирион тоже улыбнулся.
— Пройдем в палатку, Шая, если ты не против. — Подняв полог, он пригласил ее войти. Внутри шатра он пригнулся, чтобы зажечь свечу.
Жизнь солдата имела определенные преимущества. Во всяком военном лагере находились те, кто непременно увязывался за воинами. В конце дневного перехода Тирион отослал Бронна назад, чтобы тот отыскал ему шлюху поприятнее.
— Лучше, чтоб была помоложе и посимпатичнее, но — какую найдешь. Я уже буду рад, если она хоть раз умывалась в этом году. Если нет, пусть умоется. Но скажи ей, кто я, и предупреди, каков из себя.
Джик не всегда утруждал себя этим, и в глазах девиц при виде лорденыша, которого они собирались потешить, появлялось нечто совсем иное… чего Тирион Ланнистер не желал бы видеть.
Подняв свечу, он оглядел ее. Бронн постарался: тоненькая, с глазами голубки, твердые и маленькие грудки… и улыбка, то застенчивая, то наглая и ехидная. Ему это понравилось.
— Снять ли мне и рубашку, милорд? — спросила она.
— В свое время. Ты, случайно, не девственна, Шая?
— Если это вам угодно, милорд, — сказала она.
— Мне угодно слышать правду, девица.
— Да, но это обойдется вам в два раза дороже!
Тирион решил, что они сумеют поладить.
— Я — Ланнистер. Золота у меня много, не сомневайся в моей щедрости. Но я потребую от тебя большего, чем то, что есть у тебя между ногами, хотя мне нужно и это. Ты будешь делить со мной шатер, подавать мне вино, смеяться над моими шутками, растирать мои ноги после дневных переходов… и продержу ли я тебя день или год, но, пока мы вместе, ты не примешь в свою постель никого другого.
— Мне и вас вполне достаточно. — Она потянулась к подолу своей грубой домотканой рубахи и, одним движением стянув ее через голову, отбросила в сторону. Под рубахой не было ничего, кроме Шаи. — Если вы не опустите эту свечу, милорд, она обожжет ваши пальцы.
Тирион опустил свечу, взял ее за руку и притянул к себе. Шая пригнулась, чтобы поцеловать его. Рот ее пах медом и гвоздикой, ловкие и умелые пальцы отыскали застежки его одежды.
Когда он вошел в нее, она подбодрила его ласковыми словами и тихим удовлетворенным вздохом. Тирион подозревал, что восторг свой она изобразила, однако Шая сделала это хорошо и ему было все равно. Зачем знать обо всем правду?
В том, насколько Шая была нужна ему, Тирион убедился, когда она — после — притихла в его руках. Она или любая другая женщина. Прошел почти уже год с тех пор, когда он в последний раз делил ложе с женщиной; было это, когда он направлялся в Винтерфелл в обществе своего брата и короля Роберта. Вполне возможно, что смерть встретит его завтра или послезавтра, так что лучше отправиться на тот свет, вспоминая Шаю, а не лорда-отца или леди Кейтилин Старк.
Он ощущал плечом ее мягкие груди. Приятное чувство. Песня наполняла его голову, и Тирион негромко засвистел.
— Что это, милорд? — прошептала Шая, прижимаясь к нему.
— Ничего, — отвечал он. — Песня, которую я запомнил мальчишкой, и ничего более, моя милая.
Когда глаза ее закрылись, а дыхание сделалось ровным и медленным, Тирион выскользнул из-под нее — осторожно, чтобы не потревожить ее сон. Голым он выбрался наружу, переступил через сквайра и отправился за шатер, чтобы побрызгать.
Бронн сидел под каштаном, скрестив ноги, возле привязанных лошадей. Даже не думая спать, он точил острие меча. Он, похоже, не так нуждался во сне, как обычный человек.
— Где ты отыскал ее? — спросил его Тирион, мочась.
— Отобрал у рыцаря. Он не хотел расставаться с ней, но ваше имя несколько переменило его настроение… ну и мой кинжал у горла.
— Великолепно, — сухо сказал Тирион, отрясая последние капли. — Кажется, я просил найти мне шлюху, а не врага.
— Хорошенькие все при деле, — сказал Бронн. — Охотно отведу эту обратно, если ты предпочтешь беззубую каргу.
Тирион прохромал к месту, где сидел наемник.
— Мой лорд-отец назвал бы эти слова наглостью и сослал бы тебя в рудники в качестве наказания.
— Стало быть, мне повезло, что ты не твой отец, — ухмыльнулся Бронн.
— Я тут видел одну — вся рожа в прыщах, может, хочешь?
— Ну что ты… разбивать твое сердце? — ответил Тирион. — Я оставлю себе Шаю. Послушай, а ты не запомнил имя рыцаря, у которого отобрал ее? Я бы не хотел, чтобы он оказался возле меня в битве.
Бронн поднялся с кошачьей легкостью и быстротой, повернул меч в руке.
— В битве я буду рядом с тобой, карлик.
Тирион кивнул. Теплый ночной воздух проникал к его нагой коже.
— Позаботься, чтобы я уцелел в этой битве, и можешь требовать, что захочешь.
Бронн перебросил меч из правой руки в левую, замахнулся.
— Ну кто захочет убивать такого, как ты?
— Например, мой лорд-отец. Он поставил меня в авангард.
— Я сделал бы то же самое. Маленький воин за большим щитом. Стрелки помрут от расстройства.
— Твои слова вселяют в меня непонятную бодрость, — улыбнулся Тирион. — Должно быть, я свихнулся.
Бронн вернул меч в ножны.
— Вне сомнения.
Когда Тирион вернулся в шатер, Шая перекатилась на локоть и сонным голосом пробормотала:
— Я проснулась, а милорд исчез…
— Милорд вернулся. — Он скользнул рядом с ней. Ладонь Шаи направилась к развилке между его коротких ног и обнаружила там нечто твердое.
