– Непонятная такая штука, – сказал Котов. – Пленка словно частично засвечена. Но она не может таким образом засветиться. То есть может, но для этого ее надо в рентген-установку засунуть.
– И что ты думаешь?
– А ничего не думаю, – ответил Котов. – Если бы я на «Агфу» снимал, то тогда можно было бы думать. А это же «Свема», что с нее взять? Она в одном месте снимает, в другом не снимает, в третьем брак. А может, проявитель паршивый.
Пожал плечами Котов.
– Сейчас нормального проявителя и в Москве не найти… Вот, смотри, тут интересный кадр, – Котов показал фотографию.
Самый краешек берега, река с изгибом, деревья. Левая часть снимка съедена белизной, а на правой над рекой висит яркий шар. А на некотором расстоянии от него еще один, поменьше
– И что это значит? – не понял я.
– Похоже на гало, – пояснил Котов. – Природное явление. Это когда вокруг Солнца круги. Иногда это совпадает с повышенной влажностью, и объектив это ловит. Тогда образуется как бы световой купол, и создается впечатление, что на небе не одно солнце, а несколько…
– И что? Ты же сам говоришь – природное явление. Если природное явление, то чего удивительного?
– Природное, это да… – Котов проморгался. – Я про него в журнале читал, вживую никогда не видел. Как-то со льдом в атмосфере связано. Причем кажется, оно крестообразное…
Котов достал лупу и стал разглядывать фотографию.
– Смотри, – Котов сунул фото мне под нос.
Много света, это точно. И при желании можно увидеть крестообразность – между маленьким и большим пятнами вроде как протянута тоненькая световая жилка. А можно и не увидеть.
– Раньше считалось, что гало – это знак беды, – сказал Котов.
Еще один, подумал я. Знаковидец и предчувствователь. Я вот ни в чем никаких знаков не вижу, если черная кошка через дорогу перебегает, я не отворачиваю. И на люки водосточные без опаски наступаю. И по дереву не стучу.
– Гало предвещает наступление тяжелых времен, – заметил Котов мрачно. – Это и в «Слове о полку Игореве» сказано.
– Ты что, туда же? – испугался я. – Читателем стал? «Слово о полку Игореве» осилил? Его же по программе нет…
Котов усмехнулся.
– Нет, не читал, что я, Дрюшка какой? Журнал «Советское фото» смотрел, там про это заметка печаталась. Так вот, перед набегом половцев в небе целых четыре солнца сияли. Четыре. Во как.
Котов указал пальцем в потолок, точно там эти солнца крутились.
– Ты еще про грибы расскажи, – хмыкнул я. – Что грибы к войне лезут, а сова к гусеницам кричит.
– Сова не к гусеницам, – возразил Котов. – Сова к колорадским жукам. Если долго ухает, значит, жуков много вылупится.
Мы немного поспорили про колорадских жуков и сову. Я говорил, что это неправильно все, жуки и сова никак не могут взаимодействовать, потому что сова русская, а жуки заморские. Котов возражал, жуки и сова, по его мнению, взаимодействуют исключительно научно. Сова всегда кричит по утрам, если погода стоит теплая, – это раз. А если погода стоит теплая, личинки колорадских жуков выбираются на поверхность земли гораздо чаще. Это два. Вот тебе и простая логическая связь. Получается, что на самом деле сова это к жукам. Сошлись, что это все американские происки. Что специально они сюда этих жуков заслали, чтобы они у нас всю картошку сожрали, управы-то на этих жуков нет.
– Их и керосин не берет, – пожаловался Котов. – Мы их в банку кидаем, а они плавают как ни в чем не бывало…
– Придумают что-нибудь, – сказал я. – Какую-нибудь отраву. На всех придумают отраву, прогресс не стоит на месте.
– Поскорей бы. А то надоело уже, каждый год одно и то же, как проклятые корячимся.
Котов замолчал и стал разглядывать фото, кажется, он на нем опять что-то подметил.
– А ты что думаешь? Про Анну и ее брата?
– Ничего не думаю, – ответил Котов. – Они же вам сказали – отец их сюда на каникулы отправил, сам за ними скоро приедет. Вот и все объяснения. Слушай, Вадим, вот что я сейчас сделаю…
Котов почесал себя фотографией по носу.
– Я сейчас к Геннадию Ивановичу схожу, – сказал он. – У него увеличитель помощнее моего, может, еще чего из пленки вытянем. Хотя зачем?
Котов поглядел на меня.
– То есть как зачем? Узнать…
– Что узнать? – щурился Кот. – Ну, Дрюшка понятно, он «Трех мушкетеров» перечитанный, но ты же нормальный человек? Ты-то что хочешь узнать? Что вы ко всем лезете, а? Живут люди, не трогают никого, а вы…
Котов умный. У него отец инженер, мама бухгалтер, и сам Котов считать умеет. И думать.
– Нечего узнавать, – повторил Котов. – Дайте людям покоя.
Котов умный, Котов прав. Чего мы взбесились, на самом деле не надо лезть, пусть отдыхают, не деревенщина мы, точно.
– Хорошо, – сказал я. – Ты к Геннадию Ивановичу тогда, а я тоже побегу, мы встретиться договорились…
– С кем?
– С ними. С Анной и братом ее.
– А, понятно…
Я вернул фотографии Котову, направился к выходу.
– Вадим, – позвал Котов.
– Что? – обернулся я.
– Не знаю… – Котов поморщился. – Ты думаешь, я вчера струсил?
Он подошел поближе. Я не ответил. Потому что именно так я и думал.
– Я не струсил, – сказал Котов негромко. – Понимаешь, я не струсил, я вдруг увидел…
Он оглянулся на кухню, где его мама мыла посуду.
– Этот пацан… – Котов зашептал. – Этот… Марк его зовут, значит…. Он был готов меня убить. Точно тебе говорю.
Глава 6
Тени
Марк сидел на мосту на перилах, рядом с ним стояла трехлитровая банка с томатным соком. Банка открытая, и сока в ней болталось на две трети, а лицо у Марка было красное и осоловелое, видимо, сока напился.
Анна сидела на бревне рядом и ела сухие печенья из газетного пакета. Я ненавидел такие печенья, пухлые, квадратные, не сладкие и не соленые, никакие, но в нашем магазине только такие продавались, да еще «Чайное» иногда. Даже «Чайное» лучше, чем такое, не говоря уж об овсяном. Но Анна эти печенья ела с удовольствием. Сидела и ела, соком томатным иногда запивала.
Интересно, они что, всегда едят? Я одного такого человека знаю, Лёнюшку Зотова. Он тоже всегда ест, а когда съедает все у себя дома, идет по соседям, но соседям он давным-давно надоел, они его не пускают. Лёнюшка пьяница, денег у него нет, и он приучился питаться всем подряд, что только встретится: иргой, клевером, щавелем, горошком из акации, ворованной морковью. Как его ни увидишь, он все время жрет, а при этом худой.
Анна и Марк тоже тощие, но не как Лёнюшка. Лёнюшка гнилой, видно, что ткни и посыплется, а эти другие. Собранные. Тот же Марк тощий, а из стеклянной банки пьет, как из стакана. То есть он ее одной рукой за горлышко берет и пьет. А внутри сока три литра.
