Лютер вздохнул.
– Это первая его неудача, – сказал Лютер. – Возможно, немного сорвался…
Лютер почесал голову.
– Всякое бывает. – Лютер свернул из пальцев телескоп, поглядел в небо. – Командир нашего крыла купался на рифах, а акулы ему там ногу отожрали…
– И что? – не понял я.
– В «Острове сокровищ» Сильвера просто чудесно представлял.
Лютер рассмеялся космическим смехом.
– Не совсем понял, – сказал я. – При чем здесь Сильвер?
Возможно, Лютер прав, терра-синдром. У Лютера тоже, кажется. Повезло мне. Терра-синдром – довольно неприятная вещь. Угнетение логики. Неожиданная склонность к парадоксальным и театральным поступкам. Снижение чувства опасности. Эффект тоннельного восприятия реальности.
– Я к тому, что иногда… – Лютер огляделся. – Иногда-иногда…
Лютер замолчал. Навстречу нам полз туман. Собственно, он и не полз, а стремительно растекался, словно над лесом опрокинули кастрюлю с кипящим льдом. Неожиданно.
– Тебе не кажется странным? – Лютер указал пальцем вверх.
– Туман? Видимо, принесло с залива. Давление играет, температура плавает, вот и туман. Знаешь, туман может появиться практически мгновенно…
– Солнце пропало, – Лютер поморщился. – А вроде облачности нет…
Лютер прав. Обычно если солнца нет, то есть облака, а здесь непонятно… небо вроде прозрачное… Очень похоже на ночную обсидиановую тарелку, только без молний и электричества.
– Возможно…
У меня не было версий насчет неба, возможно, действительно что-то испытывают.
– Ты уверен, что мы идем на север? – спросил Лютер. – Солнца не видно же… Мы не сбились?
– Нет, думаю. Я с вечера заметил направление, с утра держались…
– Без солнца легко заблудиться…
Туман расходился лапами и быстро оседал к земле, окружая нас широким полукольцом, собираясь у корней деревьев плотными облаками.
– Что делаем? – спросил Лютер. – Отступим?
Туман тек слишком быстро, отступать бесполезно, да и с пути собьемся наверняка.
– Дальше идем. Туман нам преимущество даст, в нем нас трудно заметить. А потом, это же интересней даже…
Лютер спорить не стал. Через минуту мы оказались окружены туманом совершенно, если вернее, мы в нем оказались. Лютер насторожился, как настоящий десантник, он не любит плохой видимости, а мне, напротив, в тумане нравилось. Загадочно, таинственно. Словно и не на Земле. Если бы не след Ярослава.
– Идем.
Через туман, как сквозь космос, некуда спешить. Да и Тыквер где-то, безусловно, рыщет. Расстояние трудно определять, во мгле ориентиров мало. Ничего не видно, не слышно, вот только…
– Ржавчиной пахнет, – сказал Лютер.
Остановились. Лютер прав, воздух чуть кисловатый, пропитанный железом, мы точно зацепились за прозрачную полосу жженой жести. Я сделал для эксперимента шаг назад, металлический запах потянулся за мной.
– Если по карте, то развалины крепости… еще не скоро…
– Да тут везде крепости, – Лютер нюхал. – Здесь каждый хутор был как крепость, у меня прадед воевал, тут километрами…
Из глубины тумана послышался электрический звук. Если, допустим, на ховере подняться километров на пятнадцать и поймать на корпус молнию, звук получится чрезвычайно похожий. И мурашки по коже тоже электрические, Лютер поежился. И я тоже, стало заметно холоднее. С погодой в заповеднике неладное творится…
– Озон, – с удивлением сказал Лютер. – Чувствуешь?
Озон. Поверх железа. А может, тут, в глубине леса, погодная установка? Раньше этим увлекались, потом бросили, а установку и забыть могли – вот она и работает. Атмосферу нормализует в автономном режиме.
– Мне кажется, лучше не задерживаться, – сказал Лютер.
И в голосе его я не услышал пренебрежения к грунту.
Дальше. Я отметил, что следы у Ярослава изменились – в них тоже исчезло пренебрежение к грунту.
– Смотри! – Лютер запнулся и остановился. – Ничего себе лапша…
Лес поменялся, причем поменялся разом, вдруг. До этого мы продвигались по просторному сосновому бору, где деревья были ровны и высоки и выступали из тумана, точно колонны одной толщины и роста, наверное, это и называлось мачтовым лесом, и этот лес сломался. Сосны за несколько шагов измельчали и выродились, на коре вылупились плешивые шишковидные наросты, деревья перестали тянуться вверх и стали растопыриваться в стороны, стволы скручивались в спирали, отгнивали уродливыми черными культями, некоторые деревья изогнулись настолько, что умудрились завязаться в кольцо. И тихо, птицы замолчали, то есть, похоже, они здесь не водились попросту.
А может, я их с утра и вообще не слышал, не помню.
– Я слыхал про это, – Лютер похлопал по уродливому дереву. – Пьянущий лес. Деревья начинают болеть, и вот что получается…
– Зато красиво, – сказал я.
Красиво. Полумертвые черные и причудливые деревья и белый, похожий на тяжелые снежные облака, туман.
– Я слышал, что такое случается в тех местах, где погибло много людей. – Лютер подобрал с земли ветку, завязанную в несколько узелков. – Здесь… нехороший воздух…
И камни. Из мха поднялись камни, большие, вполроста, синеватые, с волнистой поверхностью, они выступали из тумана и казались мне ягодами гигантской голубики.
– Все гораздо проще, – улыбнулся я. – Почва песчаная, верхние слои подвижны, корневую систему перекручивает – и деревья тоже скручиваются. Это Земля, Лютер, это тебе не Фобос. Да здравствует материализм!
Я приметил сосну, расходившуюся от корня тремя расплющенными стволами, и собрался пролезть между ними, но Лютер поймал меня за куртку.
– Лучше не надо, – попросил Лютер. – Мне кажется, это…
Я дернулся и протиснулся между косыми и липкими соснами.
– Плохая примета, – шепотом закончил Лютер. – Зря ты так… Что это?
Я поглядел в указанном направлении. Между синими камнями и соснами, скрученными винтами, темнело нечто похожее на скалу.
– Кажется, танк, – сказал Лютер. – «Яггер», пятое поколение…
Из мути действительно выступил танк. Наверное, последняя модель с гусеницами, может, последний танк в истории, а в поколениях я не очень.
– Осторожно, – прошептал Лютер. – Тут может быть опасно…
Вряд ли Тыквер устроил бы нам засаду возле танка – место слишком приметное. В таких люди настораживаются волей-неволей, ждут нападения, пусть нападать никто и не собирается, генетика, «синдром водопоя», на Лютере это весьма показательно сработало. Космопроходец ты или не космопроходец – инстинктам сопротивляться бесполезно.
