– Макс! Послушай!
Оказалось, имя она запомнила. Ладно, послушаю.
Она стояла передо мной, смотрела золотистыми глазами с кровавым оттенком. Ага. Усыпляет.
– Ты не понимаешь… я тоже не понимаю… Если они узнают про нас, они зачистят территорию…
Я достал нож, приложил лезвие к рассеченной щеке.
– Кто «они»?
Она не ответила.
– Пойдем, – сказал я. – Так лучше.
Она не стала спорить.
Мы прошли еще немного. Сосны сделались кривее, мы приближались к танку.
– Лучше тебе отпустить меня, – сказала она. – Если ты дезертир, зачем ты меня тащишь?
– Да я тебя не тащу, – ответил я. – Просто ты сама не дойдешь никуда, ты по пути свалишься…
Она сделала несколько неуверенных шагов. Контузия.
– Мы дойдем до танка…
– Ты танкист? – тут же перебила девчонка. – Бригада «Костёр»?! Она должна была подойти…
– Я не танкист, – терпеливо сказал я. – Танк не мой… То есть он подбитый. Я имею в виду, старый. Он там сто лет уже, его сожгли… Я космонавт.
Она посмотрела на меня как на умалишенного. Их не осталось, но как на них смотреть, все знают. И глаз у нее чуть косил.
– Не ври, – сказала она. – Космонавтов нет. И звездолетов нет…
Звездолетов нет. Лучше не спорить, не волновать, лучше со всем соглашаться.
– Нет ничего, – повторила она. – Все сгорело, все, как он обещал…
– Кто? – осторожно спросил я.
– Это мы виноваты, – она посмотрела своими безумными золотыми глазами. – Это мы… нельзя было вмешиваться, но мы вмешались… И он сжег все, ничего не осталось…
– Ну, хватит, – попросил я устало. – Хватит уже, всё, какая война?
– Она идет… Скоро штурм, мы должны успеть…
Я взял ее за плечи и сказал спокойным домашним голосом:
– Нет никакой войны, нет никакого штурма, все закончилось давным-давно. Вы… скорее всего отравились… Отравились. Надышались. Все хорошо будет.
Она смотрела. Не на меня, мимо, не могла сосредоточиться, глаза вспыхивали и гасли.
– Штурм… штурм хороший… западный бастион уберем…
– Да-да, – согласился я. – Бастион с запада, все в порядке…
– Ничего не в порядке! – она попыталась вывернуться. – Ничего не в порядке!
Отпустил ее и сразу поймал – девчонку сильно качнуло, видимо, самостоятельно держаться у нее не получалось никак.
– Последняя война сорок лет назад закончилась, – сказал я. – Вот тут, на этом самом месте.
Я притопнул ногой. Девчонка поглядела в землю.
– Пойдем, – попросил я. – Тут недалеко. Там мои друзья, у них транспондер. Его запустим, и через минуту прибудет поддержка, спасатели…
– Какие спасатели… Не надо транспондер… Не надо никого вызывать…
Она вдруг уставилась на меня дикими золотыми глазами.
– Не надо! Не надо поддержки… Почему сорок лет? Как получилось… Сорок лет? Какой год сейчас?! Какой год?!
– Пойдем, – я кивнул на юг. – Скоро тебе легче станет. Давай я тебе помогу…
Я попытался поймать под локоть, но она убрала руку.
– Ты зря все это затеял, – она поглядела с вызовом. – У меня никакой информации нет, наша задача – штурм северного бастиона… Штурм бастиона…
– Не сомневаюсь, без штурма никак…
Она сделала четыре шага, после чего я успел ее подхватить. Все, без сознания. Пожалуй, на плече ее тащить не стоит, голова болтается, при сотрясениях это не есть хорошо. Да, придется на руках.
Я перехватил девчонку поудобнее и пошагал на юг по Пьянущему лесу.
– Штурм бастиона – мое любимое занятие, – рассказывал я. – Мы всегда занимались штурмами бастионов в июне, лучший для этого месяц, в июле уже не то. Я люблю штурм даже больше транснептуновых рейдов, а я в рейдах с колыбели…
Уснула. Все-таки уснула, пожалуй. Я рассказывал.
– Мама гастролировала по всей Солнечной системе и возила меня с собой в футляре от виолончели, пространство в моей крови. Поэтому я решил поступать в Академию… легко поступил, с закрытыми глазами. Люблю учиться, а еще я впередсмотрящий, потому что у меня отличное зрение. Да, мы недавно ходили к Облаку Оорта, чинили старые спутники. Это традиция – мы чиним все старые спутники, которые запустили, они уходят в пространство…
Я остановился, продышался, отправился дальше, продолжая сочинять.
– А следующим летом мы отправимся в глубокий космос, на строительство «Последнего Завета». Его собирают в межзвездном пространстве для первого прыжка. Это разведывательный звездолет, он пойдет по Поясу Златовласки в поисках внеземной жизни. Конечно, в первую экспедицию нас не возьмут, но ко второй можем успеть. Мы с Лютером и с Ярославом – это которому вы ухо отстрелили – собираемся туда отправиться. Ярс и Лютер верят, что внеземная жизнь есть, а я не верю. Нет, может, где-то есть бактерии или ящерицы синие, но так, чтобы с разумом – нет. Мы одиноки.
Я еще какие-то глупости рассказывал, сам не понимаю для чего. Чтобы голос свой слышать. Потому что в тишине… В тишине это выглядело бы абсолютным сюрреализмом. Я тащу на руках девчонку через уродливый лес, сквозь низкие тучи солнце косыми лучами, под мышкой бластер на ремне, в лице боевое равнодушие, в глазах сталь. Захотелось себя со стороны увидеть. Героически я, пожалуй, выглядел, жаль, лужи нет посмотреться. Хорошо бы еще сказать что-нибудь… Такое подходящее к случаю, прожженно-усталое.
Ничего в голову не пришло. Мы разучились говорить торжественные и героические речи, в самых торжественных и героических ситуациях мы шутим, иронизируем, улыбаемся, а Лютер и Ярс только гогочут и прыгают с парашютом…
– …ошибка отсчета… ошибка… бросок… бросок…
Прошептала она.
– Все будет хорошо, я об этом позабочусь.
Сказал я негромко, но недрогнувшим голосом.
Плохо. То есть очень плохо, мне кажется, настоящие герои выражаются несколько не так. Я попытался припомнить, как они говорили в книгах, последний дюйм, полный поворот кругом… И не вспомнил. Я про героев давно читал.
– Со мной ты в безопасности, – сказал я. – Мы остановим этих негодяев на подступах…
Дальше у меня фантазии не хватило, я решил, что пока не стану думать, а потом, уже в спокойной обстановке, разберусь, почитаю что-нибудь подходящее, из рыцарского наследия, может, в танке, про танкистов.
– …никого не осталось… – прошептала девчонка. – Никого…
Она неожиданно открыла глаза, посмотрела на меня. Не узнала. Вернее, узнала другого, поскольку улыбнулась. Как знакомому.
– Не беспокойся, – я тоже ей улыбнулся. – Не время беспокоиться, успеем. Мы, между прочим, так и не познакомились. То есть ты знаешь, что я Макс, а я не знаю, кто ты…
