– Почему ты раньше не показал?
– И упустить возможность полюбоваться тобою в гневе? У нас полно времени, чтобы обдумать нашу неизбежную гибель, а вот чтобы насытить желудки – гораздо меньше. К тому же я обеспечил себе преимущество в выборе сладостей.
– Во всем ищешь светлые стороны.
– Чего ж плохого в сытости и довольстве, – взмахнул тарелкой Викрам.
В животе заурчало. Викрам вроде выглядел как прежде, так что о ядах, скорее всего, можно было не волноваться. Я присела рядом, взяла халву и повернулась лицом к углу квадратной комнаты, напоминавшему вид из окна моих покоев.
– Твой дом? – спросил Викрам.
Я кивнула.
– А угол с видом на Уджиджайн… твой?
– Да.
Его угол смотрелся странно. Викрам словно окидывал взглядом все королевство. Холодно. Собственнически.
– Ты любишь Бхарату, – сказал он без единой вопросительной нотки.
– Люблю.
– Так почему согласилась участвовать в Турнире? Могла бы выждать оборот луны и помчаться назад в свою обожаемую страну.
Я прикусила губу. Если просто ждать без всякого плана, Налини умрет. Да и не то чтобы я могла спокойненько вернуться в родные края в конце лунного цикла. Стоит мне ступить на землю Бхараты – и Сканда казнит Налини, а всю вину свалит на меня. Все игры, манипуляции, потери и секреты станут напрасны. Хуже того, если мы лишимся поддержки племени Налини, Бхарата погрязнет в войнах.
– Так сложилось, – выдавила я под внимательным взглядом Викрама.
– Что такого ты натворила, что родное королевство пожелало твоей смерти?
Я стиснула руки.
– Скажем так, из-за обстановки в Бхарате мне пришлось сыграть в политическую игру, в которой я рассчитывала победить. Не победила. Отсюда и смертный приговор.
Викрам закатил глаза и медленно похлопал в ладоши.
– Принцесса училась театральному ремеслу? А по городу в капюшоне народного мстителя ты, случайно, не бегала?
– Ты ничего не знаешь ни о моей жизни, ни о том, каково мне пришлось, – сердито пробурчала я. – Все принцы одинаковы. Не тебе судить о чьих-то сражениях, раз уж сам ты ни за что никогда не боролся.
Его взгляд заострился.
– А вот тут, принцесса, ты ошибаешься.
Я вздохнула и потерла виски:
– Теперь, когда мы поели и поспорили, может, обдумаем загадку?
– Мы знаем, что путь в Алаку лежит через север. О том же говорит и статуя Куберы. Но статуи установлены на колесе…
– И когда оно остановится, будет неясно, верно ли указано направление.
Викрам сдвинул брови. Затем отставил кубок, нарисовал на земле помост и восемь дверей и уставился на них, соединив перед собой подушечки пальцев. Я застонала. Терпение лопнуло.
– Зачем ты это делаешь?
– Что именно?
– Вот это. – Я передразнила его позу, свела брови и попыталась нагнать побольше безумия в глаза.
– К твоему сведению, это моя медитативная поза.
– К твоему сведению, выглядит нелепо.
– А сама-то? – Втянув щеки и злобно прищурившись, Викрам указал сначала на свое лицо, потом на мое. – Это твой подход к медитации?
– Это не связано с медитацией, – огрызнулась я.
– Ах, простите. Очевидно, это твое воинственное сейчас-я-высосу-твою-кровь лицо. Может, подберешь выражение, которое не будет напоминать возмущенную кошку?
– Уж лучше так, чем переплетать конечности, будто паук-переросток.
– Паук-переросток, который редко ошибается.
– Мое воинственное сейчас-я-высосу-твою-кровь лицо спасло тебе жизнь.
– А поза паука-переростка спасет твою.
Викрам уперся подбородком в сцепленные ладони и чуть склонил голову. Бледный свет скользил по резким граням его лица, от узкого носа и острых скул к дьявольским губам, которые вечно подрагивали на грани смеха. Поймав меня за разглядыванием его губ, Викрам ухмыльнулся. Я еле сдержала несколько отборных проклятий.
– Когда Ушас покинет свой дом – это, считай, рассвет. То есть первые лучи. Полагаю, колесо замрет. Вероятно, в самом низу, так что мы сможем через помост перебраться к восьми дверям. Нужно следить за статуями всю ночь, вдруг они начнут опускаться.
– Тогда до рассвета надо решить, в дверь какой статуи мы войдем, – заметила я. – Неизвестно, как долго помост будет стоять на месте. Предложения?
Викрам постучал пальцами друг о друга:
– По-моему, нужно следовать за статуей Куберы в направлении истинного севера.
– Слишком просто. – Я подняла пергамент со стихами и прочла вслух: – «Сотни здесь искали славы, сотни полегли». Уверена, многие из них выбрали самый простой путь.
– Дело не в простоте и прямоте пути, – возразил Викрам. – Магия – это испытание веры… Иначе зачем было бежать из Уджиджайна, есть демонический фрукт и позволять мучить себя воспоминаниями, если мы не верим в то, что предлагает Турнир?
Он впервые заикнулся о пережитом в Гроте. Боль промелькнула в его глазах так быстро, что ее можно было принять за отблеск мерцающего над нами света. Но я успела уловить эту вспышку.
– Твоя убежденность основана на чувствах, а не на фактах, – возразила я. – Пойти на север слишком легко. Похоже на ловушку.
– Но в том и коварство этого места. Сколько раз ответы были невероятно просты, и все же кто-то выбирал дорогу шипов, а не роз?
– Этого мало.
– Как это по-человечески.
– Ничего не могу поделать со своими человеческими замашками.
– Мало, много, какая разница? Магия выбрала нас не просто так. Ты верила в Иномирье до того, как увидела его своими глазами?
Я кивнула.
– В этом вся магия, – произнес Викрам. – Надо верить.
Он говорил так искренне, что я почти поддалась. Но он страдал тем, чего я давно лишилась. Наивностью.
Быть может, когда-нибудь мир и прогнется под Викрама только потому, что он в это верит, но мне такой милости ждать не стоило. Что Иномирье, что мир людей лично меня одаривали одинаково: никаких поблажек, никакой заботы.
– Мне нужно подумать.
– Справедливо, – кивнул Викрам. – Взвесь все варианты. Но не надейся, что в благодарность за спасение я последую за тобой на край света через любую дверь.
– Упаси боги. Это последняя награда, которую я потребую.
Он встал и потянулся:
– Поступай как знаешь.
Затем пошагал прочь, а я изучала его походку. О человеке многое можно сказать по тому, как он занимает пространство.
