Каувери захлопала в ладоши:
– Какая зловещая речь, любовь моя. Думаю, ты перевозбужден. – Она развела руки, и меж изящных ладоней образовалось тонкое водное зеркало. – Ключ к бессмертию в историях, которые нас переживут. Каждая сказка – отдельный ключик, сокрытый на виду, подо всем, чего мы жаждем, и всем, что нас гложет.
В водной глади заискрился рубин, сияющий и яркий, брат-близнец приглашения на Турнир желаний.
– Ваша первая задача – отыскать половину ключа к бессмертию, – объявил Кубера.
Изображение исчезло. Я не знала, кланяться или бежать, рассыпаться в благодарностях или вопить что есть мочи.
Найти ключ? Было даже неясно, материальный это ключ или метафорический. Каувери подалась вперед и обхватила мое лицо ладонями. Мерцающие дымчатым кварцем глаза потемнели до пыльно-коричневого, будто дно высохшей реки.
– Знаешь, мы ведь находим вас по вашим сердцам, – тихо промолвила она, поглаживая меня по щеке. – Таким светлым и искренним. Я почти завидую тебе, потому что хотела бы пожелать столь многого. – Ее глаза вспыхнули. – Или, может, я просто хочу желать того же, чего и ты. Наверное, зря. В конце концов, желание – та еще отрава.
Каувери отстранилась, и там, где она касалась меня, кожа стала ледяной и влажной. Викрам по-лисьи прищурился.
– Наслаждайтесь удобствами дворца, дорогие участники. – Кубера сверкнул острыми зубами, отчего в груди заворочалась тревога. – И милости просим на гулянья в честь церемонии открытия. В новолуние к нашим услугам все виды удовольствий.
19
Торжество преображения
Гаури
Свет погас, и мы с Викрамом вновь оказались перед бесстрастным серым камнем. Я оглянулась – мимо спешила смеющаяся и напевающая толпа, дабы насладиться торжествами церемонии открытия. Викрам коснулся моей руки, привлекая внимание. Вспыхнувшие вдоль стен бледные огни озарили наши лица, и я увидела, что из его глаз исчезли привычные искры озорства.
– Я не знал. – Викрам смотрел на меня пристально и твердо. – Если бы знал, что вернуться сможет только один из нас, то не стал бы скрывать.
– Верю, – кивнула я. – Но впереди целый месяц. Пока идем к победе, можно по пути и выход поискать. Ты же слышал Куберу. Он любит нарушать собственные правила.
На лице его промелькнула улыбка, и он выпустил мою ладонь.
– Думаю, ты права.
– А можно это заявление в письменном виде?
– Если победим и выберемся отсюда, я что угодно напишу.
– По рукам.
Снаружи, призывая нас, набирали мощь звуки церемонии.
– Половина ключа к бессмертию, – вздохнула я. – Что это, просто загадка или символ, под которым сокрыто нечто другое?
– Магия любит философствовать, – сказал Викрам.
– Магии следует быть менее претенциозной.
– Ключ сокрыт на виду, подо всем, чего мы жаждем, и всем, что нас гложет, – процитировал он.
– Да-да, знаю. А желание – та еще отрава. Я уже это слыша…
Мы оба умолкли. Да, мы уже слышали это раньше. Разве не то же самое сказали ванары, захватившие нас в плен и утащившие в свое королевство? И разве не те же слова были написаны на приглашении?
– Все это время нам намекали, – выдохнул Викрам.
– И если все спрятано на виду, мы уже знаем, с чего начать поиски.
Поток участников уже благополучно схлынул во внутренние дворы Алаки, и коридоры опустели. Руки мои задрожали от предвкушения. Попав в плен к уджиджайнцам, я лишилась сражений, и теперь тело жаждало хорошей битвы. Да, войны полны жестокости и ярости, но именно эта ярость пробуждала мою кровь. Дело не только в физических движениях, но и в ощущении бесконечности. На месте меня удерживали только кости, все остальное становилось потоком света, жизни, надежды…
Сейчас нас ждало настоящее сражение. Я собиралась бороться за победу и за возвращение домой, и под лучами надежды вновь вступить в бой за спиной расправились крылья.
Не было никакой гарантии, что первую половину ключа мы найдем прямо сразу же в разгар церемонии открытия. Учитывая, что нам выделили целый месяц на испытания и жертву – при мысли о жертвоприношении я всякий раз вздрагивала, – мы могли до последнего дня провозиться. Я не считала Куберу противником, но и союзником тоже. Он всем тут заправлял и – я помнила его возбуждение – очень хотел поиграть.
Что ж, я тоже.
Торжественная музыка пронизывала землю. Тот же двор, через который мы прошли, едва попав во дворец Алаки, за считаные часы словно расширился и преобразился. Справа от нас растянулись три огромных праздничных стола. В конце центральной дорожки взметнулись ввысь потоки шелка – затрепетали в ночи лунно-бледные крылья, изогнулась тонкая шея, и пред нами развернулся шатер в форме зачарованного лебедя, огромного, как небольшой город, и белого как иней, если не считать голубой звезды, приютившейся на его груди. Слева от нас гигантский баньян размахивал сучковатыми ветвями над существами, что раскачивались и кружились в танце. Сквозь решетку древесных пальцев струился нежный, как сахарная пудра, свет. Красота Алаки поражала своей… меткостью, будто дворец вынул одну из моих детских грез и нацепил ее как маску. Я не доверяла ему. Даже воздух здесь был пронизан хитростью. Я уловила запах одеяльца, который помнила с младенчества, и напряглась. Магия соблазняла опасной иллюзией покоя и уюта. Мы шли мимо толп созданий, заполонивших дворы Алаки, – высоких и низких, худеньких и толстых, прелестных и отвратительных. У одних были крылья, другие и без них парили над землей, обозревая мир.
– Спрятан на виду, – пробормотала я. – То есть где угодно.
Мы обошли накрытые столы в поисках любых возможных подсказок. Что вообще нам нужно? Пузырек с ядами? Кошель с рубинами? От указаний Куберы не было никакого толку. Вдобавок ко всему приходилось держать глаза и уши востро, дабы не упустить сведения о других выходах из Алаки.
В конце первого стола болталась небольшая табличка с надписью: «Торжество Преображения – выбрав нас, придется поделиться своей болью». И ничего съедобного на столе, только стеклянные амфоры с сушеными крыльями, фалангами пальцев, сплетенными в кольца волосами и соломенной куклой.
Над вторым столом парили ледяные шары, с краев стекало снежное кружево, а табличка – прозрачно-ледяная – гласила: «Торжество Холода – выбрав нас, придется поделиться своим теплом».
По третьему столу прыгали птицы из сжатого шелка, и из клювов их струились трели. Очередная табличка предупреждала: «Торжество Песни – выбрав нас, придется поделиться своими мыслями».
– Здесь ничего полезного, – сказала я и, схватив Викрама за руку, пока он окончательно не увлекся сверкающими бутыльками, поволокла его в глубь садов Алаки.
Танец под ветвями гигантского баньяна стал совсем бессвязным и вялым. Лесные создания с ярко-зелеными листьями вместо волос и виноградными лозами, обвивающими запястья, подпрыгивали и колыхались. Я все внимательнее приглядывалась к их тесным объятиям, не представляя, смогу ли распознать загаданное Куберой, даже если увижу, как вдруг повисла оглушительная тишина, а следом по толпе пронесся ропот.
