Викрам даже не сознавал своей слабости до той ночи, когда безжалостное пламя просочилось в ее кровь. А если бы Гаури не выжила? Поначалу разум отказывался принимать возможность ее смерти, но когда Викрам нес ее на руках… Прижимая к груди обмякшее отравленное тело, он чувствовал, как из нее вытекает жизнь. И понимал, что Турнир желаний перестал быть игрой.
С той ночи он все порывался сказать Гаури… что-то. Но что? «Пожалуйста, не умирай» звучало глупо. «Ты приятно пахнешь» – еще хуже. Викрам даже не был уверен в правильности слов, но они копошились на кончике языка, мешая сказать вообще хоть что-нибудь.
До Алаки он бы радовался, что сумел удержать в себе это внезапное шипастое не-до-чувство, но Смерть торопила жить. Смерть сдирала кожу с тайных грез и обнажала их кости. И Викрам увидел эти кости. Стоило закрыть глаза, и он вновь наблюдал, как опускаются, трепеща ресницами, веки Гаури. И больше не поднимаются. Наблюдал, как его собственное тело гниет на берегу пруда, похоже на портал Змеиного короля, превращаясь в скелет, чтобы какой-нибудь принц-невежда задумался на миг и не внял предупреждению.
Раздраженно шагая сквозь веселящуюся толпу, Викрам стащил украшенный драгоценными камнями кубок с одного из парящих хрустальных подносов и взболтнул содержимое. Бледно-розовая жидкость завихрилась и потемнела до насыщенно-гранатового, а потом стала черной как зимняя ночь. «Как ее глаза». Викрам выплеснул напиток на землю.
В конце концов он ушел подальше от пиршества и замер у кромки садов. Среди безмолвных деревьев раздался низкий смех, но не нежная мелодия любовных утех, а властный хохот.
Следуя за звуком, Викрам оказался в саду, полном тонких, как иголки, белых деревьев. Снег и лед здесь превратились в мягкий пепел, и роща больше напоминала кремационный двор. От скорби воздух стал столь тяжелым и густым, что казалось, сквозь него придется прорываться силой. Выдохи застывали морозными перьями у самых губ. Помня о том, какими странными бывают деревья, Викрам с опаской двинулся вперед.
И вскоре сквозь сеть ветвей увидел Гаури, ползущую прочь. Чуть в стороне стоял якша с янтарными волосами – по щиколотки в земле, с искривленными заострившимися чертами. Викрам замер, завороженный черным цветением на его лице, растекающимся маслом, распускающимися грибами; корни шевелились и скользили по его носу и подбородку.
Что-то хрустнуло, якша взвыл. Гаури победоносно распрямилась. Только теперь Викрам заметил в ее руке деревянный кинжал и задохнулся от паники. Будь у нее настоящее оружие, она могла бы и ему накостылять за то, что посмел вмешаться в ее битву. Но сейчас противником выступал не обычный человек из плоти и крови. Викрам глянул вниз и выругался. В Уджиджайне ему незачем было носить оружие, так что он и не развивал эту привычку. Только тело, но мускулы вряд ли помогут пред лицом магии.
И все же… он умел бегать.
Бегать очень быстро.
Время поджимало. Враг подходил к Гаури все ближе. Быстрый бег ничего не даст, если не отвлечь якшу. Нужно что-то… что угодно, лишь бы выиграть пару секунд. Наклонившись, Викрам зарылся в пепел в поисках камня или палки и случайно коснулся рукой ствола белого дерева.
Дерево задрожало. С шумным вздохом кора раскрылась, обнажая сердцевину и сокрытое в ней идеальное золотое яблоко. Викрам не медлил. Он схватил плод, прицелился в якшу и метнул. Яблоко рассекло воздух, золотая кожура вспыхнула в тусклом вечернем свете. И на сей раз он бы точно попал, но якша, видимо, что-то почуяв, отшатнулся, и яблоко утонуло в стволе другого дерева, будто сотканного из воды.
Не совсем то, чего Викрам ожидал, но он научился смиряться и с большими странностями, так что, не теряя времени, рванул вперед. Ветер раздувал полы шервани, мир вокруг стал размытым. По зеркальным деревьям струился свет, но короткими далекими вспышками – словно молнии за завесой облаков. Все корни, что удерживали якшу на земле, взметнулись вверх в отчаянном порыве. Но Викрам оказался быстрее. Он врезался в него. Якша начал заваливаться набок, взмахнул руками. Из пальцев его хлынула сверкающая кварцем паутина, расползлась в поисках опоры. Шея выгнулась дугой, глаза широко распахнулись, и… якша не удержал равновесие и все-таки рухнул. Викрам приготовился упасть следом, но Гаури схватила его за воротник и помогла устоять. Он задыхался и все еще пытался успокоить разогнавшееся сердце, когда якша приподнялся на локтях и злобно сверкнул глазами.
– Забирай ее и будь проклят, – сплюнул он.
Гаури покрутила в пальцах деревянный кинжал и прицелилась. Викрам благоразумно отошел с дороги.
– Забирай его и будь проклят, – сказала она перед броском.
Рукоять угодила якше в голову, а в следующий миг он исчез.
Гаури повернулась к Викраму. Лицо ее обрамляли растрепанные волосы, а глаза каким-то чудом стали еще темнее, чем обычно, словно впитали глубину ночного неба. Дыхание перехватило. Но не от бега. Под кожей растекалось пламя. Викрам выругался. Да что с ним такое? Он же всегда ловко играл словами, а теперь они обращались пеплом, не успевая покинуть рот.
– Нашла что-нибудь полезное?.. – начал Викрам, но Гаури заговорила одновременно с ним:
– Я думала о предупреждении Куберы. О желаниях. О том, как они опасны.
Он замер и медленно протянул:
– Да. Опасны. – А затем, просто потому, что должен был, просто потому, что все его нутро кричало «дай волю сердцу, и отрастишь крылья», Викрам добавил: – Для меня в этом дворце нет ничего опаснее тебя.
Гаури уставилась на него. Без нежности. Без улыбки. Она даже стала немного похожа на окружавший их сад – холодная и прекрасная. Но в глазах мелькнуло изумление. Изумление и что-то вроде… облегчения. И если раньше Викрам думал, что под кожей его полыхает пламя, то теперь познал новую грань этих ощущений. Он словно проглотил солнце. И мир, перестав вращаться, зашелся в диковинном танце.
– Я думала, ты решил держаться от меня подальше, – промолвила Гаури.
Викрам лишь смотрел на нее, смотрел на принцессу, казавшуюся столь опасно острой, что он мог порезаться, едва коснувшись ее тени.
– У меня не получается.
Он ждал. Ждал, всем телом ощущая разделявшее их пространство. Хрупкое. Очень хрупкое. Шелк, снег и филигранное золото. И мир исчез, осталась только Гаури, восхитительное сияние ее глаз и уголки ее губ, приподнявшиеся в улыбке.
– И не надо.
31
Страсть на ужин
Гаури
Викрам переплел наши пальцы, и кожа вспыхнула от его прикосновения. Через миг мы уже покинули сад и окунулись в музыку дворцового пиршества. Сумерки отступали под натиском чар, пока не осталась только магия. Именно она, а не воздух, наполняла наши легкие. Музыка закружила нас в танце, заставила тянуться друг к другу, как будто наши взгляды – крючки и петли, на которых подвешены взаимные мечты. Когда мелодия наконец нас отпустила, мы рухнули в объятия друг друга. В глазах Викрама застыл вопрос, в моих отразился ответ. Наши тени распластались по земле и устремились в темноту, прочь от толпы, вверх по лестнице и в наши покои.
