— Миссис Ирен, я вижу, вы терпите всё это! — расхохотался герцог, — указывая глазами на ведёрко с сигарами и знаменитую персидскую туфлю. — Вы ангел.
— Вовсе нет, — Ирен пожала плечами. — Но меня это не раздражает. Это ведь его комната. Он здесь работает. Не могу же я мешать ему работать? А без этого сумбура у него будет не то настроение. Он так привык. Порядок я навела в других комнатах, и уж там...
— И там мне самому больше нравится теперь, чем прежде, — сказал Шерлок, появляясь в дверях спальни в безукоризненном смокинге, изящный и элегантный, точно прирождённый аристократ. — Джони, я думал, ты забыл, где я живу.
— Я не хотел мешать тебе — слышал, что ты был очень занят, — оправдываясь, воскликнул Джон. — Газеты писали...
— Оставь свои газеты! Если бы здесь не было леди Лоры, я сказал бы «ко всем чертям»! Миледи, моё вам почтение.
Шерлок поцеловал руку герцогини и затем безо всяких церемоний заключил в объятия его светлость.
Полчаса спустя вся компания уселась за стол, накрытый миссис Хадсон по-праздничному. Она подала вина двух сортов, припасённые к Рождеству, жареных цыплят, рыбу под белым соусом, ветчину и устриц.
Самым неожиданным образом к сборищу присоединился ещё один гость, которого, впрочем, в этом доме никогда не считали гостем. Это был, кончено же, Уотсон, старый друг и помощник не только мистера Шерлока Холмса, но и мистера Герберта Лайла, в память о котором Шерлок водрузил на каминную доску среди прочих реликвий тонкую золотую оправу очков с разбитыми стёклами и никому не позволял убирать её оттуда.
Доктор вместе с искорками снега на цилиндре и на своих белокурых волосах принёс разные новости, касающиеся его многочисленных пациентов или же ими рассказанные. Рассказал он и о препирательствах с издателем, у которого в последнее время печатал свои мемуары. Он по-прежнему скромно именовал их «отчётами».
— Этот любитель дешёвых эффектов тянет из меня какую-нибудь кровавую драму, в пошлом бульварном стиле, — негодовал доктор. — Он говорит, что в газетах когда-то-де читал, что мистер Шерлок Холмс расследовал и весьма жуткие преступления. А я ему объясняю, что такие вещи печатать не следует: это развращает вкусы читателей и вместо проповеди борьбы со злом сует им проповедь насилия, пускай даже преступник и бывает наказан.
Ну а этот слон только помигивает глазками и гнусит: «Да, да, вы, безусловно, правы, но для разнообразия один-то рассказик!» Ни одного такого не получит!
— Тем более, что страх у читателя вызывает далеко не обилие крови, — заметил лорд Джон. — Я с детства полюбил рассказы доктора именно за их интеллигентность. Жуткие и мерзкие подробности он опускает. Правда, Лора?
— Да, — согласилась герцогиня. — Есть рассказы просто изящные. Скажем, «Союз рыжих».
И она очаровательно опустила вниз свой вздёрнутый носик. Джон рассмеялся:
— О, здесь изящество достигается за счёт интеллигентности преступника, моя дорогая.
— И за счёт блистательного замысла преступления, — добавил Шерлок, чокаясь с лордом герцогом. — Однако, Джони, гораздо блистательнее мне представляется твой замысел с интернатом. Я читал в «Таймсе». Ты уже начал строить эту школу?
— Да, с ноября она строится, — ответил Джон, польщённый похвалой друга. — Я думаю, в наших местах это будет не лишнее. Кроме того, дело-то полезное. Там смогут учиться мальчики из очень небогатых семей, за сравнительно невысокую плату. Вместе с тем плату учителям я назначаю солидную, и таким образом, в школе будут работать хорошие преподаватели, и дети получат настоящее образование. На будущий год начну строить такой же интернат для девочек. Не то жена меня разлюбит.
— Хорошее применение вашим капиталам, — заметила Ирен. — Ну а то, что вы, милорд, сами собираетесь преподавать в вашем интернате — сплетня?
— Нет, — краснея, возразил Джон, — хочу попробовать. Я ведь юрист как-никак. Если смогу, то попытаюсь читать право в Оксфорде. Без дела не могу, вот Шерлок меня знает.
— О да! — кивнул головой Холмс. — Только мой тебе совет — преподавать не право, а криминалистику.
— Так меня же соберутся слушать все английские мошенники, дабы достичь совершенства! — печально воскликнул лорд Джон.
И все сидящие за столом расхохотались.
— Доктор, — спросила леди Лора Уотсона, когда смех затих. — Я хотела вас спросить... За последние месяцы вышли четыре ваших рассказа, отчёты о самых последних делах мистера Холмса. А почему вы нигде не упомянули миссис Ирен?
Шерлок и Ирен переглянулись, а Уотсон пожал плечами:
— Я бы не стал скрывать от читателя её существования, но только всё дело в том, что она сама попросила меня ни в коем случае и ни в одном рассказе не упоминать о ней.
— Но почему? Ирен, почему? — удивлённо спросил Джон.
Миссис Шерлок Холмс улыбнулась, и в тёмных глубоких её глазах появилось какое-то странное выражение, похожее сразу на лукавство и на нежность.
— Видите ли, Джон, — она запнулась, но продолжала: — Дело в том, что Шерлок... он уже не просто человек. Для лондонцев, для всех англичан, он теперь герой, наполовину литературный, наполовину легендарный, ну как Робин Гуд, что ли... И поэтому я берегу отношение к нему читателей, непосредственность этого отношения.
Согласитесь, что неженатый герой всегда популярнее женатого. Да и к тому же у читателя меньше возможностей о нём сплетничать, если он холост. Ведь герой, хотя и легендарный, но живой. Для чего сообщать читателю подробности его частной жизни? Это одна причина, по которой я не хочу фигурировать на страницах мемуаров доктора.
— Ну а вторая? — спросил лорд Джон.
— Вторая... Видите ли, если в рассказе присутствует герой, он так или иначе должен иметь отношение к действию. Я же очень редко принимаю какое-то участие в делах Шерлока, а если и пытаюсь помогать ему, то в самых банальных вещах, как вот эти, скажем, химические опыты. Моё присутствие не внесёт ничего в рассказ, совершенно ничего.
— Неправда! — возмутился Шерлок. — Ты часто помогаешь мне и советом, выслушиваешь меня. Это очень много.
— Да, много для тебя, Шерлок, но не для внешнего хода расследования, а именно этот внешний ход и преподносится читателю, — проговорила Ирен. — Не может же доктор заставить твоих горячих поклонников проникнуть в тайное тайных твоей мысли.
— Я сам никогда гуда не проникну! — рассмеялся Уотсон.
— Так что мне незачем вторгаться в увлекательные приключения, которые читает весь Лондон, вся Англия и ныне, наверное, весь мир, — заключила Ирен. — Я буду в них лишней. Даже в этой квартире я занимаю меньше практически места, чем сия знаменитая картотека.
— Но миссис Холмс! — вырвалось у Джона.
— Что же касается того места, которое я занимаю в сердце Шерлока, — продолжала Ирен, заглядывая в помрачневшее от обиды лицо мужа и нежно улыбаясь ему, — то здесь я не желаю ни с кем делиться, никому открывать истины. Сердце моего Шерлока пусть останется открытым только для меня и для самых близких друзей, и в отведённое мне царство я никогда никого не пущу!
