Отдельно, словно тот был глуховат, он повторил для него одного:
— Подъём у нас в семь часов, завтрак в четверть восьмого, начало работ — в половине восьмого. Обед в час, до двух часов отдых. В восемь — окончание работы, половина девятого — ужин. Половина десятого — отбой, после одиннадцати хождение по лагерю запрещено. Вы поняли?
Произнеся последнее слово, лейтенант запнулся, точно хотел прибавить слово «сэр», но вовремя спохватился, вспомнив, что обращается к каторжнику.
Тот в ответ кивнул и спокойно ответил:
— Понял.
— Живут у нас в хижинах по двое — по трое, — добавил офицер. — Можете занять вон ту, крайнюю, она пока пустая. Думаю, вы не будете пока спешить познакомиться со здешней публикой.
Тут он чуть усмехнулся и испытующе взглянул в лицо заключённого. Тот слегка пожал плечами:
— Со здешней публикой я давно знаком, мистер Леннерт, благодарю вас.
Лейтенант вздрогнул:
— Я вам не представлялся, — пробормотал он. — Откуда вы...
Вместо ответа заключённый взял двумя пальцами и повернул тыльной стороной к лицу офицера большие серебряные часы, висевшие у того на нагрудном кармане. На крышке часов было выгравировано: «Лейтенанту Леннерту от товарищей по пехотному полку. 1889 год».
— За семь лет она мало стёрлась, ваша гравировка, — заметил каторжник.
— Чего не скажешь о моих погонах. — Уныло проговорил Леннерт, засовывая часы обратно в карман, откуда они так некстати свесились. — За эти семь лет давно можно было стать майором или, по крайней мере, капитаном...
— В таком случае, — понижая голос, сказал заключённый, — надо умерить своё служебное рвение. Здесь не Индия, сэр, а вы привыкли к тамошней строгой дисциплине и потому с самого начала не поладили с начальством. Лондон далеко, жаловаться некому. Вот и терпите теперь...
Простодушное лицо лейтенанта Леннерта выразило такое изумление, что стоявшие поблизости каторжники разразились хохотом. Бедный офицер даже стал заикаться:
— Ч... чёрт вас побери! Кто вам сказал, что я служил в Индии и что я здесь не поладил с начальством? Вы что, в самом деле колдун, как о вас поговаривают?
Заключённый поморщился:
— Полно, лейтенант. Мне казалось, что, общаясь с уголовным миром, можно стать внимательнее. Никто мне ничего не говорил, а колдуны существуют только у чернокожих племён, возможно, ещё у эскимосов. Посмотрите на себя в зеркало, подумайте о некоторых особенностях своей службы — и сами всё отлично поймёте. А я не гадалка и, с вашего позволения, хочу отдохнуть.
С этими словами он слегка поклонился и, отвернувшись, направился к маленькой, вросшей в землю хижине, на которую ему указал лейтенант. Офицер так и остался стоять в позе, выражающей самое крайнее изумление.
Но чтобы дойти до хижинки, новичку надо было пройти между рядами каторжников, а они вовсе не собирались так просто пропускать его. Когда он к ним приблизился, послышались смешки и выкрики, множество злорадно оскаленных физиономий окружили его, изрыгая издевательские возгласы:
— Дорогу великому сыщику, неучи! Чего столпились! — завопил один.
— Конец нам, бедным! Про всех всё знать будет! — отозвался другой.
Новичок шёл, не оборачиваясь на окрики, по-прежнему не меняя выражения лица. Но вдруг дорогу ему преградил Джони и, низко изящно поклонившись, воскликнул:
— От лица всех здесь присутствующих и прежде всего от своего лица рад приветствовать вас на Пертской каторге, мистер Шерлок Холмс!
Все вновь засвистели и заулюлюкали. Каторжникам доставили истинное наслаждение эти слова. Многие из них хорошо знали, а некоторые помнили и сами роковую для себя встречу со знаменитым во всей Европе великим лондонским сыщиком. Имя Шерлока Холмса вызывало панический страх во всём уголовном, мире. И вот ныне беспощадный враг преступников сам оказался во власти закона, коему так усердно помогал долгие годы, и его постигла участь, на которую он обрекал нынешних обитателей каторги. Как тут было не ликовать этим достойным джентльменам?
Холмс остановился, всмотрелся в лицо вставшего перед ним молодого человека и улыбнулся:
— Добрый вечер, Джон Клей!
[1] — сказал он. — Благодарю за учтивость. Однако вы заняли слишком много места. Позвольте пройти.
На красивом лице Клея возникла странная, кривая усмешка:
— Я буду рад проводить вас, сэр! — воскликнул он. — Ведь я по вашей милости оказался в этом благословенном месте на несколько лет раньше. Вы как-то медлили присоединиться к нашему обществу. Наверное, не находилось достойного объекта для применения ваших блестящих способностей, сэр.
Лицо Шерлока Холмса выдано пренебрежение, гораздо более выразительное, чем гримасы Клея.
— Не будем говорить о применении способностей, сэр. Ведь вы настаивали, кажется, чтобы вас величали «сэром» даже полицейские, не так ли? Так вот, сэр, при ваших способностях я не избрал бы такого рискованного занятия, каковое себе избрали вы. Лазать по сейфам и несгораемым шкафам богачей, рисковать получить пулю, тогда как эти богачи сами отдали бы вам своё состояние, начни вы наниматься к ним в шуты. Профессия несколько подзабытая, но вы могли бы воскресить её. Вон, как смеются над вашими ужимками все эти господа, а ведь у них меньше причин веселиться, чем у людей богатых.
С этими словами Холмс шагнул вперёд и коротким, сильным толчком плеча отстранил Клея и пошёл своей дорогой. Джон Клей побледнел от ярости. Фырканье и свист каторжников он мог теперь отнести и на свой счёт, и ему это вовсе не понравилось. Вдруг он поспешно догнал уходящего и крепко схватил его за руку:
— Послушай-ка, приятель! Знаешь ли ты, что я не выношу, когда меня толкают, и никому не посоветую делать этого! — прошипел он, и его синие глаза сделались ледяными.
Шерлок Холмс почти без усилия вырвал руку и ответил, по-прежнему не повышая голоса:
— Равно, как и я, никому не посоветую стоять у меня на дороге.
— Ну хорошо, перенесём наш разговор, сэр. Отложим его, — проговорил Клей, когда высокая фигура знаменитого сыщика исчезла в чёрном отверстии — узкой входной двери хижины.
Сзади к Джону подошёл маленький юркий заключённый в надвинутой на лоб матерчатой шапочке. Сузив небольшие тёмные глаза, он спросил:
— Заглянуть мне к нему, Джони?
Клей мотнул головой:
— Не сегодня. И вообще, без меня не лезь. Не по твоим зубам, Ринк.
— Хм! — маленький задумчиво потёр указательным пальцем скрытый под шапочкой лоб, усмехнулся и уже другим тоном спросил:
