И тут с лестницы кто-то закричал: «Эй, где это стреляли?!» И в доме начал подниматься шум. Мы ещё, возможно, успели бы уйти, но Ирен распахнула дверь как раз в ту секунду, когда какой-то человек появился на площадке этажом ниже. Надо было выскочить и бежать, свернуть в коридор и проскочить на чёрную лестницу, не обращая внимания на этого человека, однако она инстинктивно отшатнулась и потянула дверь на себя. Это отняло последние мгновения, которые у нас ещё оставались. Кто-то вбежал в комнату, потом ещё кто-то, послушался вопль: «Здесь убийство!» Ирен повернулась к вошедшим и заявила: «Это я застрелила его!» Выбора у меня уже не оставалось, да, вероятно, его не было и с самого начала — в комнате мы были вдвоём. «Господа, — я повернулся к вошедшим, — она лжёт. Этого человека убил я. Из этого вот револьвера». Перед тем, воспользовавшись суматохой и беспорядочной толкотнёй набежавших в комнату людей, я успел протиснуться спиной к окну, чуть приоткрыть одну из рам и вышвырнуть в окно мой собственный револьвер. Он упал в пруд и там остался. Орудие убийства было в моих руках.
С невероятной быстротой появилась полиция. Инспектор Макферсон, мой давний знакомый, не мог поверить, что я оказался на сей раз на месте преступления не в роли сыщика, а в роли убийцы. Ирен твёрдо настаивала на том, что это она убила своего мужа, но я говорил убедительнее. Ложь всегда звучит убедительнее правды. Задержаны были мы оба, и полицейский следователь потом бился с нами до позднего вечера, выясняя, кто же из нас убийца. Это было самое трудное моё дело, Джон! Мне надо было доказать то, чего не было, доказать, используя реальные факты. И я доказал. Я приложил к тому все свои силы, использовал полностью мои незаурядные мыслительные способности. Ирен не сумела противостоять мне. Она стала нервничать, несколько раз сбилась в своём, совершенно правдивом рассказе. Я нашёл в нём слабые места. Прежде всего показал мои отмычки и точно указал, какой именно отпер дверь Нортона. Отмычка подошла, я не ошибся. Ирен не нашла нужной отмычки, да и очевидно было, что она не умеет ими пользоваться.
— Что тут уметь? — пожал плечами Клей.
— Из порядочных людей почти никто не умеет, — уточнил Холмс. — Ирен показала на следствии, что дверь комнаты её мужа была не заперта, когда она к ней подошла. Я возразил, что это совершенно невероятно, и следователь мне поверил: ведь полиция знала, что Нортон был как-то связан с бандой Линкеев, что он опасался их мести. И даже после гибели бандитов он не мог быть совершенно спокоен — ведь у них в Лондоне были сообщники. О наших с Ирен отношениях мы оба рассказали, как могли, мало, но я подчеркнул, что Нортон нанёс мне оскорбление как сыщику, предложив участвовать в его гнусных делах, и как мужчине, предложив, в полном смысле, продать мне свою жену.
Потом был суд. На суде много говорилось о моих былых заслугах, и это послужило причиной такому сравнительно мягкому наказанию. Я видел там много людей, которым в своё время сумел помочь... Никто их не вызывал в суд, они пришли сами. Некоторые бросались ко мне со словами благодарности, со слезами. Знаешь, всё-таки это приятно — знать, что тебе кто-то благодарен на всю жизнь... Ирен и на суде упорно утверждала, что убийца — она, но её показаниям уже никто не верил.
— И как же ты расстался с ней? — тихо спросил Джон.
— С Ирен? — голос Шерлока впервые дрогнул. — Джон, прости меня, но об этом... Это неинтересно. Я уверен — ей теперь уже легче.
— А я уверен, что это не так! — Клей опять крепко сжал руку Шерлока и посмотрел ему в глаза. — И я уверен, что она будет тебя ждать.
— Я бы не хотел этого, — тихо сказал Шерлок, закрывая глаза.
— Ты лжёшь! — Джон и сам удивился своей пылкости. — Лжёшь, потому, что боишься этих семи лет... Послушай, я ведь не рассказал тебе окончание легенды об Одиноком рыцаре.
— А у этой легенды есть окончание? — удивился Холмс.
— Есть, — молодой человек улыбнулся. — И оно как раз о тебе. Много-много лет скитался Одинокий рыцарь по Земле, искал зло и сражался с ним. И вот стал он стареть, стал уставать, но зла не убавлялось, а значит, он не мог отдохнуть. И однажды, когда гремела гроза и хлестал ливень, он ехал по скалистому ущелью и вдруг увидел огни замка. Решил он переждать непогоду и постучал в ворота. Они раскрылись. В замке встретила рыцаря красивая молодая дама, повела в высокий парадный зал, усадила за стол, стала угощать. Рыцарь ел, пил вино, но видел, что, хотя хозяйка на вид весела и беспечна, на душе у неё тяжело. И вот, когда часы на башне замка пробили одиннадцать, дама стала прощаться с рыцарем, стала просить его уехать, говоря, что устала и хочет остаться одна. И в её глазах при этом было всё больше и больше страха... «А по мне так лучше бы остаться в вашем прекрасном замке до утра, милая леди! — воскликнул рыцарь. — Гроза не унимается, дорога темна и размыта ливнем. Ведь здесь много места. Что заставляет вас нарушать законы гостеприимства? Что вас гнетёт? Возможно, я смогу помочь вам?». — Дама в ответ стала отшучиваться, говорить о каких-то данных ею обетах, и рыцарь видел, что она лжёт. Когда же часы пробили половину двенадцатого, потом отбили ещё одну четверть, страх обуял женщину с безумной силой, и она сказала: «Вы хотите знать, что происходит, благородный рыцарь? Так знайте: много лет назад, чтобы спасти от гибели моего отца, я продала свою душу дьяволу!» — «Как такое возможно?!» — ужаснулся рыцарь. «Увы, — воскликнула дама, — отец проиграл спор Врагу рода человеческого, и тот хотел завладеть его душою. Я случайно обо всём узнала и сумела выкупить душу отца, но только, обменяв её на свою. Чтобы отец до самой смерти не узнал об этом, мне была дана отсрочка. Двадцать лет я должна была жить в этом замке совсем одна, не видя людей. Я жила в полном довольстве, но помнила роковой день, день, когда истекает мой срок. Сегодня он настал, и тот, с кем я сторговалась, явится, чтобы взять мою душу и унести её в своё царство. Идите же прочь, рыцарь, ибо сейчас сюда явится сам сатана. Благодарю вас за то, что в последние мои часы вы дали мне счастье лицезреть человеческое лицо!». Рыцарь взглянул ей в глаза, и вдруг его чистое и отважное сердце загорелось огнём. «Нет! — воскликнул он. — Ты не погибнешь. Я позволю Врагу людского рода забрать тебя в ад. Мой меч при мне, а совесть моя безгрешна!» Едва он сказал это, как часы пробили двенадцать, пол замка задрожал, содрогнулись его своды, повеяло серой и жаром, и предстал перед ними в роскошном убранстве повелитель тьмы. «Так и знал, что в последний день ты нарушишь условие! — грозно сказал он побелевшей, как смерть, даме. — Всё-таки ты впустила сюда человека. Но теперь это уже неважно. Я пришёл за тем, что моё!»
От звука его голоса вспорхнули и разлетелись птицы, спавшие в бойницах замка, ринулись прочь летучие мыши и в испуге завыли сторожевые псы.
Одинокий рыцарь выступил вперёд, заслонил собою даму и сказал: «Я не хочу, чтобы ты владел этой душою, сатана! Сразимся за неё!». — «Сразимся!» — ответил дьявол, которого отвага рыцаря так удивила, что ему захотелось проверить, обычный ли это человек... И стали они сражаться. Сражались долго, день, другой, потом третий. Силы их были равны, ни один не уступал другому, потому что рыцарь, сражаясь, всё время шептал молитву и Господь пребывал в нём. И наконец дьявол сказал: «Послушай, рыцарь, мне тебя не одолеть. Но и тебе не одолеть меня. Зло вечно». — «Ну, положим, только до Страшного суда! — отвечал рыцарь. — Сам знаешь, что потом твоей власти придёт конец. А здесь, на Земле, я буду сражаться со злом, покуда жив!» — «Вот именно! — подхватил дьявол. — Покуда ты жив. У меня перед тобой преимущество — я бессмертен. Силы твои иссякнут, ты умрёшь, и тогда я всё равно возьму то, что мне причитается. Таков был уговор». Опять взглянул на свою даму рыцарь и сказал: «Нет, ты её не получишь. Если хочешь, возьми мою душу вместо её души!». Только этого и хотел Враг рода человеческого. «По рукам!» — закричал он. «Но я не хочу этого! — воскликнула дама и бросилась к рыцарю. — Не он заключал с тобою договор, лукавый враг!» — «Но он сам предложил обмен! — захохотал дьявол. — И его душа мне кажется ценнее твоей». Рыцарь улыбнулся и сказал даме: «Прощайте, миледи, я жил достаточно. Путь мой так и так подошёл к концу. Будьте счастливы!» В тот же миг гром ударил сильнее прежнего, и рыцарь упал мёртвым. Дьявол с воплем радости схватил в когти его душу и помчался в чёрном вихре прочь, в своё мрачное царство. Но душа Одинокого рыцаря была легка и чиста, и рвалась она не вниз, в преисподнюю, а вверх. Рвалась так сильно, что дьяволу не под силу стало удерживать её, и стал он с нею вместе понемногу подниматься всё выше и выше. И вот донеслось до его ушей райское пение, услыхал он светлые голоса ангелов и херувимов, увидел в сияющей вышине золотистые облака, и аромат дивных цветов долетел до него. А над всем этим, сквозь всё это, проступил огромный, как мир, Лик Божий. И дьявол вспомнил, как сам был светлым херувимом, как жил в этом мире радости и ликования, и смутилась чёрная бездна его сознания, а перед взором его вновь будто бы сверкнул грозный меч архангела Михаила. И ужаснулся он Того, к Чему приблизился, и рванулся вниз, во мрак, но душа Одинокого рыцаря всё влекла и влекла его к райским кущам. Тогда с воплем ужаса он отпустил чистую душу и камнем ринулся в своё царство. А душа Одинокого рыцаря взвилась к небу, и ангелы встретили его и приветствовали и надели ему на голову венок и повели его к Престолу Божию. И он обрёл покой. А через какое-то время поднялась в Царство Небесное и спасённая им душа его возлюбленной, которую он ждал. Вот так кончается эта сказка.
