— Потому что в таком случае это было бы и впрямь слишком опасно. Кто же делится такими открытиями? Да, один из наших начальников преспокойно грабит государство. Но нам-то какое до этого дело? Мы никоим образом не представляем здесь Великобританию, Джон, это она нас сюда выставила. Это я не от какой-либо обиды говорю: что заслужили, то и получили. Только вот прав и полномочий у нас в силу этого нет никаких.
Джон на минуту задумался.
— С одной стороны, это так, — проговорил он, — а с другой, если бы, допустим, ты сумел дознаться, кто именно роет здесь золотишко, то, возможно, доложив об этом Гилмору, получил бы хороший козырь. А ещё лучше, минуя Гилмора, каким-то образом суметь написать в Лондон, в министерство финансов. За такую услугу отечеству тебя бы, возможно, освободили досрочно.
Шерлок выслушал пылкую речь своего товарища, чуть заметно улыбаясь, грызя стебелёк тростника. Когда же Клей умолк, ласково хлопнул его по плечу:
— Спасибо, Джони, спасибо. Думаю, ты это всё сказал не по наивности, а просто в порыве благородства. Теоретически такая перспектива, может быть, и есть, а практически всё куда сложнее. Во-первых, каторжнику, кто бы он ни был в прошлом, могут не поверить, во-вторых, покуда наша неповоротливая финансовая машина раскрутила бы это дело, прошло бы слишком много времени. И наконец: если сюда пришлют проверяющих, наш ловкач разом смекнёт, кто мог навести джентльменов из Лондона на его след. Смекнёт и постарается замести следы. А для этого, в первую очередь, убрать со сцены меня. Или, может быть, если золота в шахте не так и много, оно уже истощится, и сигнал окажется ложным. Так или иначе — шанс один из ста, а это недостаточный повод для суеты.
— Ты как всегда прав! — вздохнул Клей, вернувшись к прерванному занятию — плетению циновки. — А жаль!
— И мне жаль, — вздохнул Шерлок. — Но, если честно, меня куда сильнее волнует другое преступление, совершенное тоже, видимо, тем же человеком и тоже из-за проклятого золотого тельца!
— Что ты имеешь в виду?
Холмс нахмурился. Его насмешливое настроение вдруг исчезло.
— Подумай сам. Ты ведь рассказал мне про аварию, ну, про этот обвал в шахте?
Клей вздрогнул и пристально посмотрел в лицо товарища:
— Ты думаешь, этот обвал мог быть неслучайным?
— Думаю, те двое заключённых могли первыми обнаружить в шахте золотой песок, самородки, а возможно, выйти и на саму золотую жилу. Возможно, они не сумели это скрыть, а, может быть, решили купить себе свободу, посвятив в тайну кого-то из офицеров... Кто надзирал за работами в руднике?
Джон пожал плечами:
— Всё. Как обычно, каждый в свою очередь. Значит, они кому-то открыли тайну, а этот кто-то? ...
— Ну, это только предположение, — Шерлок продолжал задумчиво смотреть на тёмное отверстие в зеленеющем травой скате. — Всё могло быть и не так мрачно. Мог произойти обвал, его стали разбирать, чтобы найти тела, и руководивший работами офицер обратил внимание на необычный грунт или увидел при свете фонаря проблески жёлтого металла в породе, словом, мог сам случайно заметить, что в шахте находится золото. У него, разумеется, родилась мысль доложить об этом начальству. Но демон-искуситель стал нашёптывать другую идею. А тут везение: Гилмор приказывает не просто закрыть рудник и запретить туда ходить, но ещё и ставит изгородь, отделяющую рудник от лагеря. Если бы был осуществлён приказ Лойда и сюда бы перенесли внешнее ограждение, поставили вышки, то посещение рудника стало бы делом, достаточно сложным, хотя свободному человеку это всё же не создало бы непреодолимой преграды. Но такой вот вариант, какой мы имеем, открыл очень хорошие возможности. Просто шикарные.
— Да. — Джон тоже нахмурился, — версия очень и очень правдоподобная. Если там, и правда, золото.
— Если там, и правда, золото, если его действительно кто-то обнаружил, если тот, кто обнаружил, решился на такую авантюру... Но есть ведь и ещё один вариант гипотезы.
Лицо Шерлока при этих словах вдруг осветилось улыбкой. Но глаза оставались серьёзны, а тонкие чёрные брови ещё ближе сошлись к переносице. Джон вновь посмотрел ему в лицо:
— Ты что имеешь в виду?
— То, что все события могут замыкаться на главной в нашем лагере фигуре.
— На Гилморе?
— Вот именно. У него больше всего возможностей для осуществления такой авантюры. И тут можно рассматривать все предыдущие варианты: ему доложили о золоте, и он убрал свидетелей, он сам из любопытства забрался в рудник и нашёл там песок или самородки, или у него есть сообщник, с которым он делится и который боится его, потому что начальник каторги — лицо, в этих местах достаточно могущественное. В этом случае понятен и странный приказ — возвести вторую изгородь внутри основного ограждения. Если это так, то полковник наверняка предусмотрел и возможные попытки доложить о происходящем в Лондон. Так что у нас мало шансов преуспеть. Хотя, если мне и плевать на обогащение нашего ловкача, то на убийство двоих свидетелей я наплевать не могу. Правда, вероятно, это был действительно несчастный случай. Как бы то ни было, у меня нет возможности провести расследование. Этим и утешимся.
О том разговоре друзья с тех пор ни разу не вспоминали. И именно в этот день, в день Пасхального воскресенья, увидав грязь на сапогах майора Лойда, Холмс вдруг подумал о заброшенном руднике и таинственном обвале, похоронившем под собою двоих каторжников. Даже не подумал, просто неясная догадка сверкнула в его сознании и пропала: он редко позволял себе увлечься новой задачей, если не имел возможности добыть ключ к ней.
ГЛАВА 2
Церковь, в которую повезли каторжников, располагалась на окраине небольшого рабочего посёлка, возникшего лет тридцать назад как предместье Перта. Здесь для заключённых было отведено особое место: в дальнем углу огородили небольшое пространство под косо уходящим вверх боковым сводом и поставили там несколько рядов деревянных лавок. Сама церковь была простая, небогатая, и служба в ней не отличалась особой пышностью.
Тем не менее на каторжников это посещение произвело невероятное впечатление, тем более глубокое, что некоторым из них впервые было позволено приехать на службу после долгих лет заключения.
Прихожане привыкли к таким пасхальным и рождественским посещениям, и всё же, когда в глубине бокового нефа послышалось позвякиванье цепей и тихое шарканье разбитых башмаков, многие обернулись, и шепоток пополз по рядам пертских рабочих и военных — их здесь тоже селилось немало.
— Смотрите, опять привели бандитов! — звонко крикнул какой-то мальчуган, но на него зашикала мать, и он умолк.
Каторжники делали вид, что ничего этого не слышат и не замечают бросаемых на них взглядов. Они хранили равнодушное молчание и деловито рассаживались по скамейкам, стараясь поменьше греметь цепями.
Началась служба. Хор был небольшой, голоса у певцов были в основном несильные, у многих даже непоставленные, однако пели они с той особенной искренностью и теплотой, какая отличает простых, искренно верующих людей, не просто старательно выводящих мелодию по нотам, а ощущающих сокровенный смысл мелодии и слов.
