— Добрый вечер, сэр, — всё тем же молодым, немного севшим голосом сказал молодой человек вошедшему. — Моё имя Герберт Лайл. Частный детектив. Кого я имею честь принимать у себя?
— Меня зовут, — начал доктор. — Джон Уотсон. Врач. Я пришёл...
Не успел он назвать своего имени, как в хозяине внезапно произошла перемена. Лицо мистера Лайла вдруг вспыхнуло:
— Доктор Уотсон?! — вскрикнул он взволнованно. — Вы — доктор Уотсон?!
— Да, сэр. Мне говорили о вас, и я...
— Простите, сэр? Кто говорил? У меня пока что не слишком большая практика.
— Эту даму зовут мисс Маус. Пожилая особа, которая отзывалась о вас самым восторженным образом.
Молодой человек чуть заметно улыбнулся:
— A-а! Да-да, помню. Правда, стоит заметить, что её дело не представляло вообще никакой сложности. Но если вы пришли ко мне, значит, вам нужна помощь?
— Очень нужна, мистер Лайл! Точнее, не совсем мне.
— В любом случае я и не мечтал о такой чести! Садитесь, прошу вас.
Герберт Лайл встал и придвинул доктору второе кресло. Всего их в комнате было два и ещё стул с плетёной спинкой.
— Генри! — крикнул сыщик.
Юный мулат появился мгновенно.
— Приготовь кофе и сделай хотя бы несколько сандвичей. Джентльмен не обедал. Ну, живо! Знаешь, кто это? Это доктор Уотсон!
— Правда?! — живые глаза юноши так и вспыхнули. — Настоящий доктор Уотсон?
— Ну не игрушечный же! Делай, что тебе говорят.
— Как вы догадались, что я не обедал? — спросил доктор, немного удивлённый, но и весьма обрадованный впечатлением, которое произвело его имя на молодого сыщика.
— Но вы же приехали с того берега Темзы, недавно приехали, — ответил мастер Лайл. — Когда вам было обедать?
Доктор пристально оглядел себя, особенно внимательно взглянув на свои ботинки. Потом развёл руками:
— Ничего не понимаю!
Герберт Лайл улыбнулся:
— Не туда вы смотрите, доктор. Вы держите в руках свой цилиндр. На нём я вижу маленький белый лепесток. Сейчас весна, цветут яблони. Но в городе, по эту сторону реки, садов нет. За городом вы быть не могли — тогда правый рукав вашего пальто, торчавший из окна кэба, не только забрызгал бы дождик, но и залила бы грязь: дороги сейчас непроходимы — дождь льёт третий день кряду. Значит, вы были за Темзой, в районе частных вилл, в Чизике, вероятно. Так как едва ли вы выходите из дому, не почистив цилиндра, то скорее всего вы были в этом районе именно сегодня, а не вчера, и вернулись недавно — рукав мокрый, а цилиндр сух, значит, вы вышли из кэба после дождя, а он кончился час назад. Вывод — вы не заходили домой обедать.
— Великолепно! — с невыразимой радостью воскликнул доктор. — Я начинаю надеяться, мистер Лайл, что вы сумеете помочь мне выполнить просьбу моего друга.
— Просьбу мистера Холмса?! — вскрикнул Лайл, и его глаза вспыхнули за стёклами очков. — Вы пришли ко мне по его просьбе?!
— Да, сэр, — доктор кивнул. — Он написал мне. Вы... вы ведь знаете о том, что с ним случилось и где он теперь?
Неожиданно Лайл слегка побледнел. Поняв, что Уотсон это заметил, он опустил глаза и ответил сдержанно:
— Да, знаю. Позвольте, доктор, ваш цилиндр, я положу его на стул. Генри не рискнул засунуть его на нашу вешалку, оттуда он неминуемо свалился бы.
— Зато он дал вам возможность определить, где я был, — улыбнулся Уотсон. — Спасибо, сэр. Ну а теперь разрешите объяснить, в чём суть просьбы мистера Холмса. Прочтите его письмо — и вы поймёте, почему я искал именно частного сыщика.
И он подал мистеру Лайлу конверт, из которого заблаговременно вытащил последний листочек. На этом листке не было изложения обстоятельств дела, была лишь просьба навестить миссис Нортон.
Молодой сыщик поправил очки и принялся читать, подолгу внимательно вчитываясь в каждую строку. Через какое-то время он поднял голову и спросил:
— Джон Клей — изобретатель «Союза рыжих»? Он, кажется, на нём и попался?
— Совершенно верно, — подтвердил доктор. — Я сам был при его аресте. Ловкий и хитрый преступник. Не могу понять, как сумел Холмс так с ним сблизиться.
— Значит, там он узнал его лучше, — заметил Лайл и продолжал читать письмо.
Тем временем Генри принёс на подносе две чашечки кофе и тарелку с неплохо сделанными сандвичами.
— Ваш слуга наверняка очень вам предан, — заметил Уотсон, когда юноша, поставив поднос на стол, вышел из комнаты.
— Так оно и есть, — кивнул Лайл. — Генри был ребёнком, когда мы познакомились. Я тогда жил в Америке. Парень мне уже тогда был кое-чем обязан, а благодарным он быть умеет. Потом я уехал, шесть лет мы не виделись, и вот недавно я его встретил на лондонской улице. Оказалось, он искал свою мать. Она была англичанкой, некогда приехавшей к родственникам в Америку без гроша в кармане. Думала, родственники найдут ей работу. Напрасно думала! В итоге, девушка вышла замуж за бывшего слугу этой семьи, негра, разбогатевшего на торговле хлопком. Потом он разорился, запил и умер. Вдова продала дом и кое-как растила сына. Но тут пришло письмо из Лондона — сообщение о каком-то там наследстве. Женщина отправилась в Англию, а Генри на время взяли к себе те самые родственники, у которых когда-то работал её покойный муж. Прошёл год — ни писем, ни весточек. Родня стала намекать Генри, что тому уже шестнадцать лет — иди, мол, работай. А он парнишка отчаянный. Продал последние материны безделушки да и поехал вслед за нею. И, приехав в Лондон, узнал, что наследства никакого не было: то сообщение оказалось ошибкой, а его мать год назад умерла. Наверное, ещё одно разочарование её доконало. Словом, Генри мне всё рассказал, и я взял его на службу, хотя платить могу сущие гроши. Простите, что рассказываю вам всё это, оно к нашему делу не относится, однако, хочу, чтобы вы знали: на моего слугу, если что, можно положиться.
— Я это понял, — кивнул доктор.
— Вот и отлично. Но вернёмся к тому, с чего начали, и больше не станем отвлекаться. Пейте кофе, а я постараюсь кое-что понять...
И сыщик снова углубился в чтение письма. Минут через пятнадцать он закончил читать и только тогда потянулся за своей уже почти остывшей чашечкой.
— Как вы это расцениваете? — с нетерпением спросил Уотсон.
— Невероятно! — воскликнул молодой человек. — Ювелирное преступление! Гениальная изобретательность.
— Холмс полагает, что оно изобретено не кем иным, как самим покойным профессором Мориарти, — усмехнулся Уотсон. — А он был гением зла. Но, мистер Лайл, сможете ли вы отыскать следы в этом затоптанном за девять лет лабиринте?
— Доктор, чувствуется, что вы писатель! — воскликнул Герберт Лайл. — Великолепное сравнение. Смогу ли, вы говорите? Постараюсь. Собственно, задача решена мистером Холмсом, и сложность в другом...
