— Он как-то связывал это! — воскликнул Герберт. — Причём, он сам, безусловно, не до конца понял эту взаимосвязь, а изложил мимолётные мысли, не то, вне сомнения, высказался бы гораздо яснее, как в случае с поддельными камнями. Вот я видел и сейф, и ковёр, и кровавое пятно, которое сохранилось с тех времён на густом ворсе. Ну и что? Что я понял? Осёл!
Уотсон поперхнулся, едва не подавившись яичницей, и рассмеялся.
— Над чем вы смеётесь? — сердито спросил Лайл.
— Простите! Холмс порой тоже ругал себя ослом, когда у него что-то не получалось.
— Да, но он не мог ругать себя часто, ибо не получалось у него редко! А я... Да, забыл вам сказать, ещё я навестил полковника Джеймса Мориарти, брата покойного «светлой памяти» профессора, которому мы с вами обязаны этой очаровательной головоломкой. Полковник морочил мне голову полтора часа. Он старый паралитик, ездит в кресле, трясётся и совершенно ничего не знает.
Мистер Лайл вскочил из-за стола, изогнулся, изображая подагрическую дрожь в коленях и руках, и проблеял, уморительно шлёпая губами:
— Я де-е-йствительно понятия-я не-е име-ел о деяте-ельности Э-эдуарда! Я не знаю ни о каких его проде-елках. Я до сих пор думаю, что всё-ё это кле-евета полиции и вашего Шерлока Холмса. Эд вешал в де-етстве кошек и поджигал хвостики голубям, но больше в нё-ём ниче-его плохого не было, ре-ебёнок, как ребёнок!
— Милое дитя! — вскричал доктор.
— Вот-вот! — Лайл вновь плюхнулся на стул и принялся добивать яичницу.
На другой день он опять занимался картотекой и к вечеру вдруг нашёл в ней нечто, очевидно, очень интересное. Его лицо осветилось улыбкой, он быстро стал делать записи, потом оторвался от них и заходил по комнате, насвистывая. Настроение у него определённо поднялось. Внезапно он остановился, и доктор, взглянув на него из-за газеты, увидел, что молодой человек стоит возле приткнутого в углу гостиной соснового стола с химическими колбами и пробирками и смотрит на них расширенными глазами.
— Что вы там увидели, мистер Лайл? — удивлённо спросил доктор.
Герберт ударил себя ладонью по лбу:
— Понял! Доктор, вы слышали ведь о реактиве Шерлока Холмса?
— Он при мне его изобрёл, — улыбнулся Уотсон. — Я помню, как он исколол себе все пальцы, добывая кровь для опытов.
— Я читал, я читал! — молодой человек дрожал от возбуждения. — Вы и писали об этом, я вспомнил! Вы писали, что даже через несколько лет этот удивительный препарат даёт безошибочную реакцию на гемоглобин? Да?
— Да, — подтвердил Уотсон. — Я своими глазами видел, как Холмс получил реакцию, опустив в препарат кусочек ткани с кровавым пятном двенадцатилетней давности.
— Двенадцатилетней! Ну, так она должна получиться и на сей раз! Вернее, она не должна получиться, и это будет доказательством догадки Шерлока Холмса!
— Объясните наконец, какой догадки?! — заражаясь волнением Лайла, спросил Уотсон.
Не отвечая, молодой сыщик рылся в ящиках «химического стола». Его руки слегка дрожали.
— Ну, где он? — жалобно вскрикнул Лайл. — Я не разбираюсь в химических формулах. Где этот реактив?
Уотсон отстранил Герберта в сторону и, разобрав пакетики и склянки, вынул плоскую металлическую коробочку с красной этикеткой.
— Вот. Он всегда держал его здесь.
— Спасибо, доктор! — Лайл взглянул на часы. — Сейчас половина седьмого. Что же, родственники покойного коллекционера простят мне поздний визит!
— Не поехать ли мне с вами? — спросил доктор.
Лайл отозвался уже из комнаты Холмса, где поспешно надевал сюртук:
— Пожалуй, не стоит. Я притворюсь, что просто забыл у них какую-нибудь мелочь. Вы — слишком известны как друг мистера Шерлока Холмса. Не надо тревожить этих людей, не то, как бы они нам убийцу не потревожили. Помните, Холмс написал: «Возможно и вероятно, что убийца был близок к дому Леера».
И выскочив из комнаты, уже в шляпе и перчатках, неутомимый детектив исчез.
Он вернулся в десятом часу и был приятно удивлён, увидев на «химическом» столе колбу с готовым, уже растворенным в воде реактивом.
— Я подумал, — скромно заметил Уотсон, — что сделаю это неплохо, я не раз видел, как мой друг его разводил.
— Вы догадались, что материал для исследования я привезу с собой? — улыбаясь, спросил мистер Лайл.
— Но ведь реактива вы туда не брали, — пожал плечами доктор. — Я понимал, что ковра вы не прихватите, но, очевидно, вы сумели выстричь из него ворс?
— Вот именно! — хлопнул в ладоши сыщик. — И притом под носом у хозяина и горничной, притворяясь, что ищу стекло от очков. Кстати, надо вставить его назад, в оправу... Ну, доктор, а теперь произведём эксперимент.
— Признаюсь, не вижу смысла, — пожал плечами Уотсон. — Для чего вам устанавливать, что возле стола в кабинете Леера пролилась кровь? Это и так бесспорно.
— Вот мы и проверим. — Герберт Лайл, усмехаясь, подошёл к столу. — Смотрите же, доктор — бросаю.
Сыщик вытащил из кармана бумажный конверт, вынул оттуда несколько толстых шерстяных ворсинок, окрашенных в буроватый цвет, и бросил их в стакан.
Шерстинки поплавали на поверхности, затем намокли и погрузились. Но вода осталась чистой: не потемнела и не замутилась, в ней не появилось красноватых хлопьев, обычных при реакции этого препарата на малейшее присутствие гемоглобина.
— Не может быть! — закричал Уотсон. — Я ведь проверял реактив перед тем, как приготовить эту смесь. Он действует.
— Я и не сомневался в этом! — хохоча от радости, воскликнул Герберт Лайл. — Вот теперь уже у меня есть улика! Вы понимаете не догадка, а улика! Это не кровь!
Уотсон провёл рукой по лбу и почувствовал, как в голове у него что-то скрипит, будто трутся друг о друга какие-то заржавевшие колёсики.
— Глупею! — сказал он. — Ничего не понимаю. Я врач, и для меня это абсурд. Там лежал мертвец. На ковре, под его головой было пятно. Не быть там его не могло. Пятно крови. И теперь вы говорите, что это не кровь?
— Говорю и утверждаю это! Я опрашивал прислугу, они все подтвердили, что ковёр тот самый и пятно то самое. Наследник сохранил ковёр с пятном как память о семейной трагедии. Но это не кровь Леера, это вообще не кровь. Конечно, убийца мог зайти на бойню и принести оттуда бутылочку настоящей крови. Но помните: «Кровь быстро сворачивается...» У него было бы мало времени, да и на бойне его могли запомнить и в случае чего опознать. Кто знает? Да и зачем тащить туда кровь, если эти остолопы в полиции никогда не проверяют того, что кажется им очевидным?
Уотсон тяжело вздохнул:
— Лайл, извините, но я тоже остолоп. Я не понимаю, почему из простреленной головы убитого не вытекло ни капли крови? И для чего было поливать ковёр какой-то краской? Ведь это краска?
