Лайл поднял её, осветил фонарём небольшой замочек.
— У нас нет времени подбирать ключ! — воскликнул сыщик и, просунув лезвие складного ножа под язычок замка, сломал его.
Крышка была плотно притёрта и открылась с трудом. Под ней оказался кусок сложенного втрое синего бархата, а под бархатом, на светлой замшевой подушечке, лежали, сияя и переливаясь в свете фонаря, знаменитые «глаза Венеры».
— Клянусь святым Маврикием! — прошептал Генри. — Никогда таких не видывал!
— И не увидишь, — усмехнулся Герберт Лайл. — Вот, Уотсон, смотрите: вот они, чудовища, погубившие уже двоих человек. Красивые, да?
Он достал из кармана коробочку с фальшивыми сапфирами, так пока и не отданными в полицию, и сравнил их с настоящими.
— Да, теперь разница видна, — сказал он. — Но работа всё равно поразительная. Не лезьте в грязь, джентльмены, я сейчас сам вылезу из этой лужи. Просто мои нош приросли к месту. Я не смею верить в такую удачу.
— Лайл! — горячо воскликнул Уотсон. — Вы совершили настоящий подвиг, которым гордился бы и сам Шерлок Холмс, и он вам скажет то же самое, я уверен! Вы спасли человеческую жизнь, сняли с человека клеймо убийцы и вернули ему лез тридцать свободы. Дайте мне пожать вам руку, сэр!
— О, доктор! — Герберт Лайл вспыхнул, как ребёнок, и потупился. — Я... Спасибо! Но рано ещё говорить, что дело закончено. Мы должны ещё найти настоящего убийцу, вернее, арестовать его, ибо он уже найден. Мы должны объединить все доказательства его вины и представить их полиции. Тогда уверенно можно требовать пересмотра дела Джона Клея.
— Надеетесь поймать преступника на эту коробочку? — спросил Уотсон.
— Надеюсь. Человек в чёрном пальто не знает наверняка, зачем я пытался задержать его, а даже если догадывается, всё равно будет рисковать. Слишком жирный куш, чтобы отступиться из-за простых опасений. Нет сомнения, что его заставила ускорить действия чистка пруда, не то он, быть может, схоронил бы здесь свой клад на год — на два. Сегодня воскресенье, значит, рабочие вернутся, чтобы закончить откачку воды, только завтра. Вот мы сейчас и положим коробку на место, только поменяем её содержимое. Скотленд-Ярд извинит нас, мы рискнём этими бесподобными подделками. Вот так. Замок я зря сломал, но его можно приладить — будет почти совсем незаметно. Ага! Ну, а теперь кладём её туда, откуда взяли, и качаем воду обратно. Ничего не поделаешь. До прежнего уровня. Генри, бери шланг, а я... Постойте! Что это?!!
Лайл вдруг вздрогнул и, поспешно сунув доктору коробочку с настоящими «глазами Венеры», кинулся вновь в грязную жижу.
Теперь уже стало достаточно светло, и даже без фонаря было видно, что на расстоянии фута в полтора от того места, куда Герберт вновь поставил серебряную шкатулку, лежат два продолговатых одинаковых предмета. Между ними было не более фута.
Лайл точно таким же движением, каким перед этим очистил от ила шкатулку, смахнул вязкий слой и с этих предметов. И тотчас вскрикнул, будто его ударили:
— Не может быть!!! Значит, значит, это не он... А я... А я-то! Боже правый, какая чудовищная цепь совпадений!
— Да, о чём вы, Лайл? Что всё это значит? — Уотсон ничего не понимал.
— Что с вами, масса Герберт? — испугался Генри.
И оба, доктор и юный слуга-мулат, в свою очередь, бросились к странной находке сыщика.
И застыли, решительно ничего не понимая.
На дне пруда, нацелив друг на друга воронёные дула, лежали два револьвера. Курки обоих были зловеще взведены.
Часть шестая
БЕГЛЕЦЫ
ГЛАВА 1
На второй день после того, как вода кончилась, у обоих путников появилось и постепенно стало расти ощущение, что их рты наполнены горячим песком, и песок с каждым вздохом проникает в лёгкие, жжёт их и заполняет, а язык, распухший и тяжёлый, не может вытолкнуть изо рта эту сухую колючую массу.
Оставалось идти ещё два дня точно на восток, два дня до долины речки, питающей посёлок Калгури, два дня по совершенно сухой каменисто-песчаной равнине, где ничего не росло, где, кажется, не было ничего живого.
Сухари кончились одновременно с водой, но есть хотелось совсем не так, как пить, на второй день голод и вовсе прошёл, но стала расти слабость, невыносимая, тошнотворная, со звоном в ушах, с кровотечением из носа и рта.
— Что это такое, Шерлок? Чахотка? — спросил Джон, в первый раз увидев кровь на ладони, которой он провёл по губам.
— Что ты глупости говоришь? Какая чахотка? — голос Шерлока стал хриплым, но как будто сохранил прежнюю уверенность. — Это от рвоты. Тебя рвало, а желудок пустой. Старайся не обращать внимания. Пройдёт.
— У тебя ведь в одной фляге осталось что-то, — прошептал молодой человек. — Когда мы это выпьем?
— Там осталось немного, — покачал головой Холмс. — Если бы колодец не оказался пустым, у нас сейчас было бы полно воды. Но мы же с тобой знали, что можем и не пополнить запасы, так что придётся сэкономить. Надо дотянуть до завтрашнего вечера, послезавтра последний переход, послезавтра к полудню мы должны добраться до реки, если не пойдём медленнее.
И снова они шли молча, стараясь не расходовать силы на разговор. Друзья избегали и смотреть друг на друга, потому что каждый видел на лице другого страшные следы жестокой жажды. Кожа их пожелтела, губы ссохлись и стали трескаться, щёки ввалились. У Клея вокруг глаз появилась густая чернота, и сами глаза, ставшие меньше под припухшими веками, смотрели слепым потускневшим взглядом. Волнистые волосы свалявшимися прядками падали на лоб, щетина и грязь превратили застывшее лицо в маску, тоскливую маску страдания.
Шерлок держался лучше своего товарища. Его лицо, хотя и осунулось, но несильно измейилось. Глаза сохранили стальной блеск, взгляд оставался ясным. Шёл он тоже достаточно твёрдо, только иногда спотыкался, но каждый раз упрямо сохранял равновесие и шагал дальше, слегка наклонив голову, чтобы неистовое австралийское солнце не слепило его.
К вечеру второго дня жажды на горизонте показались, освещённые розовым сиянием вершины огромных деревьев, за ними рисовались горы, покрытые снегом, над горами белой пеной текли облака.
— Не думал, что увижу это когда-нибудь! — проговорил чужим, сухим голосом Джон. — Смотри, совсем как настоящие!
— Лучше не смотреть, — опуская голову, — ответил Шерлок. — Их же нет. Нет, и всё.
Мираж погас через несколько минут, но следом за ним явился новый, и этот новый был ужасен: примерно на расстоянии полумили от путников реально и осязаемо засверкала река!
Клей тихо вскрикнул, рванулся вперёд, оступился и упал лицом в рассыпчатый песок.
— Дьявол! Будь ты проклято!..
Руки молодого человека судорожно шарили по земле, ища опору, чтобы поднять, оторвать от горячего песка отяжелевшее тело.
