— Ты что, совсем не в себе?! — зарычал Шерлок.
Вложив в удар всю оставшуюся силу, он выбросил вперёд правую руку, и сжатый кулак, как таран, врезался в потемневшее, перекошенное лицо Джона. Тот упал, выронив револьвер, нелепо раскинув руки.
Солнце на миг ослепило Шерлока, тот зажмурился, затем посмотрел на своего спутника. Джони лежал шагах в десяти от него, на спине, плотно зажмурив глаза. По его подбородку текла тонкая струйка крови.
«Это я сделал! — с отвращением подумал Шерлок. — Я! Но зачем? За что? Разве сегодня ночью мной самим не владело такое же безумие? Разве он виноват в том, что у меня больше воли и сил? Господи, почему он лежит так неподвижно?!»
Холмс кинулся к лежащему, тяжело опустился возле него на песок, приподнял его голову. «Дышит!» — пронеслась облегчающая, спасительная мысль. Платком Шерлок отёр кровь с губ молодого человека, затем отвинтил крышку фляги, с величайшей осторожностью налил в неё немножко воды, примерно треть того, что ещё оставалось, зажал флягу между колен и также осторожно, низко склонившись над Джоном, влил воду из крышки в его полуоткрытый рот.
Губы лежащего дрогнули, глаза приоткрылись. Он застонал, шевельнулся, потом в лице его появилось осмысленное выражение.
— Шерлок!.. — прошептал он. — Что это? Что такое со мной было?
— Ничего. Помрачение. Уже прошло, — ответил Холмс, своей тенью заслоняя голову товарища от солнца. — Полежи немножко, и пойдём.
— Ты иди. — Клей провёл языком по воспалённым губам, затем его взгляд упал на открытую флягу. — Для чего ты это? Зря. Иди один, я не дойду. Не могу.
— Нет, можешь. — Шерлок чувствовал, что у него начинает сильно кружиться голова, но подавлял головокружение, делая над собой неимоверные усилия. — Джони, ты пошёл из-за меня, со мной.
Я дойду с тобой вместе, или мы оба не дойдём. Надо идти. Тебе больно?
— Нет.
Джон вдруг улыбнулся. Его глаза ожили, он привстал.
— Кажется, пройду ещё сколько-нибудь. Эта капля воды вернула мне силы. А ты пил?
— Да, — солгал Холмс. — Тоже чуть-чуть. Там ещё осталось.
— Тогда закрой флягу.
Шерлок завинтил крышку, встал, отыскал и поднял револьвер, протянул его Джону.
— Нет, — тот покачал головой. — Оставь лучше у себя. В минуту малодушия я могу снова с собой не совладать.
— Брось! Я и секунды не верил, что ты застрелишь меня.
— Секунду не секунду, а в какой-то момент верил, не то не врезал бы мне. Возьми, пожалуйста. Я в тебя не выстрелю, а вот сам в себя, возможно, могу. Если опять станет так же паршиво!
— Ну, у тебя и мысли! Ладно, давай револьвер.
Они прошли милю или полмили, и вдруг у Клея опять началась рвота, а потом кровь хлынула из носа и рта. Он шёл, стирая её ладонью, сплёвывая, ничего не видя перед собой, потому что и в глазах его плясали кровавые круги.
Увидев, что он споткнулся и едва не упал, Шерлок подошёл и, молча взяв его исхудавшую бессильную руку, обвил вокруг своего плеча.
— Я сам! — прохрипел Джон. — Пусти!
— Меньше разговаривай! — сквозь зубы сказал Шерлок, теснее прижимая его к себе и чувствуя, как от тяжести обмякшего тела растёт боль в его собственной спине, в коленях, в плечах.
К вечеру он уже не вёл, а почти нёс на себе товарища.
Впереди показались какие-то скалы, и когда стало темнеть, беглецы дотащились до них и упали у подножия одной из скал.
Ветра не было, вокруг стояла совершенно немыслимая, мёртвая тишина. Солнце садилось в красноватую дымку, и горизонт казался размытым, будто кровь заката, стекая с неба, впитывалась в землю.
Шерлок снял с пояса флягу, открыл её и протянул товарищу:
— Пей.
Джон сделал над собой ужасное усилие и качнул головой:
— Нет. Сначала ты...
Холмс поднёс флягу к губам и спокойно вскинул голову. Но вода лишь коснулась кончика его языка, он не наклонил флягу сильнее. Его горло дрогнуло, как будто он сделал большой глоток, и вот Шерлок уже оторвал жестянку ото рта и тыльной стороной ладони отёр губы, а затем языком слизнул с руки воображаемую влагу.
Подвергнув себя этой жестокой пытке, он опять подал флягу Клею.
— Пей. До конца, всё, что осталось.
Джон приник губами к горлышку и почти мгновенно осушил флягу. Воды хватило на один полный глоток и ещё на половину глотка.
Уронив пустую флягу, молодой человек некоторое время сидел, прислонившись спиной к скале, потом вдруг закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
— Перестань, Джони! — попытался упрекнуть его Шерлок. — Ну что с тобой творится? Пусть это была последняя вода, но завтра в полдень, даю тебе честное слово, мы будем возле реки, а может быть, выйдем и к озеру. Эти скалы есть на карте, я помню их. Теперь нам осталось пройти только пятнадцать миль. Всего пятнадцать миль, Джон!
— Я не о том! — чуть слышно прошептал Клей. — Я ведь видел, что ты не выпил ничего... догадался... и не смог удержаться. Я же дрянь!
Рука Холмса ласково сжала плечо Джона.
— Чепуха! Я не хочу пить. Мне случалось не пить по три дня, и я не умирал. А тебе это было нужнее. Пойми: там всё равно не хватило бы на двоих.
— Прости меня! — Джон отнял руки от лица, по его грязным щекам ползли мокрые дорожки. — Навязался же я на твою шею... вот уж в полном смысле слова. Если бы ты не напоил меня, сегодня днём и сейчас, я бы умер. Я уже умирал, я чувствовал это... Шерлок, откуда в тебе столько сил?
— Жилось нелегко, — улыбнувшись, ответил тот. — А ты не разговаривай, не трать силы. Завтра идти ещё. Закрой глаза и усни.
Сам Шерлок не спал эту ночь, его пугала мысль заснуть и не проснуться.
С рассветом они снова потащились по сухой равнине, между редких скал, на этот раз поддерживая друг друга. Миражи появлялись перед ними ежечасно, но друзья не смотрели на них, почти не смотрели вперёд, изредка проверяя по солнцу правильность пути, в основном глядя под ноги, чтобы не оступиться и не упасть.
Ближе к полудню равнина сменилась невысокими холмами, на которых местами росли какие-то колючие, совершенно сухие растения. Кое-где между холмами угадывались русла пересохших ручьёв. В таких руслах порой находят воду: достаточно вырыть ямку фута в два. Но здесь рыть не имело смысла: земля была слишком сухой.
Ещё час невыносимого пути, и вдруг Шерлок наклонился и вскрикнул:
— Джон, смотри! Мы уже близко! Смотри же!
Под ногами путников, на рыжеватой земле, дрожали чахлые, но живые стебельки травы.
— Значит, до воды не больше мили! Идём! Ещё совсем немного...
Они вдруг снова нашли в себе силы и пошли немного скорее. Солнце палило нещадно, но снова появился лёгкий ветер, и это слегка смягчило жару.
