— Слышать ничего не хочу! Мы поедем вместе.
Они долго ехали в кэбе, и Джон позабыл почти сразу, что наврал кэбмену по поводу их мокрой одежды. Потом был поезд, потом этот домик и строгая пожилая женщина в чепце и кружевной накидке. Она ничего не стала спрашивать, только ахнула, увидев растрёпанную Лору, без вещей, во влажном платье, и очень ласково поздоровалась с Джоном, когда леди Рэндолл сказала, что он спас ей жизнь, что никто не должен знать о нём, и что он ей очень-очень-очень дорог...
Потом его уложили спать на широком диване в комнатке наверху, но он не спал, а пребывал в каком-то бреду, его мучила тревога за Шерлока, так спокойно и отважно вызвавшего на себя пули полицейских. Но они не убили его, он был почему-то в этом уверен.
И вот прошла ночь, наступил новый день, и тревога Джона превратилась в страх, а страх — в мучительное напряжение. Он испытывал искушение покинуть спасительное убежище и кинуться в Лондон, пойти в полицию, выдать себя, только бы что-то поскорее узнать о своём друге.
И одно лишь удерживало его здесь. Лора.
Уже в ту секунду, когда она голубым лоскутком полетела в мутную холодную воду Темзы, он понял, что это маленькое существо ему так дорого, что для её спасения он прыгнул бы и в огонь.
Сейчас, сидя под колыхавшимися на тихом ветру ветвями ивы, он вспоминал о пережитом ужасе и снова с нежностью, которой и сам не знал названия, смотрел на девушку.
— Лора, почему вы уверяли меня и Шерлока, что вы прекрасно плаваете? Вы же совсем не умеете плавать.
— Совсем не умею. — Лора рассмеялась. — Но если бы я вам это сказала, вы с мистером Холмсом ни за что бы не согласились на мой план. А разве можно было придумать что-то лучше?
— И у вас хватило отваги прыгнуть в воду? С такой высоты?
Молодой человек взял руку леди Лоры и ласково заглянул ей в лицо. Она порозовела, но руки не отняла и не отодвинулась на узком сиденье лодочки, хотя их колени почти соприкасались, и её платье складками ложилось на его вытянутую вперёд ногу.
— Я должна была это сделать, Джон, — опуская голову, сказала девушка. — Я была уверена, что вы... что у вас... что вы не могли сделать ничего очень плохого. И вот видите, вы сейчас мне рассказали всё, как есть, и я вижу, что была права!
— Но я многого вам и не рассказывал! — воскликнул Клей. — Разве вы не видите и не понимаете, кто я?
Её пальцы слегка сжались на запястье молодого человека, потом она смутилась ещё больше.
— Джон... Мне можно называть вас Джоном? Я деревенская жительница, здесь, в Норбери, прошла большая часть моей жизни, и я привыкла к простоте обращения. Джон, скажите: если... Ну, словом, самое большое, вы сколько ещё можете просидеть в тюрьме?
— Шесть лет, — уверенно ответил молодой человек. — Шесть с небольшим. Мне могут и меньше дать, если признают меня невиновным в убийстве, но... Не знаю, поймёте ли вы меня. Мне не хотелось бы оставлять там Шерлока.
— А могут вас вообще выпустить? — голос леди Лоры таил хрупкую надежду.
— Шерлок уверяет, что могут, — пожат плечами мистер Клей. — Но в это трудно поверить, и на это трудно надеяться...
Лора глубоко вздохнула. Её милое личико стало за эти два дня как-то взрослее, взгляд ясных глаз, прежде таких весёлых, стал задумчив и глубок.
— Ну, хорошо, — помолчав, тихо проговорила девушка. — Хорошо. Пусть шесть лет. Это мне будет... Двадцать три с половиной. Ну, двадцать, четыре. Это не так много, правда?
Джон улыбнулся и поцеловал её руку.
— О чём это вы. Лора?
— Я думаю... думаю... Я боюсь только одного, Джон: что вы за эти годы меня совсем забудете.
— Забуду? Я? — он привстал, и лодочка, много лет неподвижная, дрогнула, тонкие, как паутина, круги пошли от неё по невозмутимой зеркальной поверхности озерца. — Я вас забуду, Лора? Да ведь вы... Нет, не думайте, что это из-за вашего прыжка в Темзу! Хотя мне стыдно, что это было так, а не по-другому. Вы рисковали жизнью из-за нас, из-за меня!
— Но и вы рисковали жизнью, когда меня спасали! — возразила леди Лора. — А может быть, мне хотелось, чтобы вы стали меня спасать? Знаете, ещё когда мы с вами разговаривали на палубе, танцевали, бродили по Лиссабону, я всё время думала: как было бы хорошо, чтобы что-то такое произошло, и вы бы меня спасли. Только чтобы от этого сами не пострадали. Видите, какая я глупая?
— Не вижу тут глупости, — он опять взял её за руку и почувствовал, что эта рука неестественно горячая.
— Леди Лора, — тихо, очень тихо спросил Джон, — вы поверите, если я скажу вам, что никогда уже не буду тем, кем был прежде? Шерлок поверил. Ещё раньше, чем я сам это понял!
Лора вскинула голову, их глаза встретились. В чёрных зрачках Лоры Клей увидел два своих крошечных отражения.
— Я знаю, что вы всегда будете порядочным человеком, Джон, — сказала девушка и свободной рукой сама взяла его безвольно опущенную руку. — Вы же и не были непорядочным.
— Был!
— Ну значит, теперь это прошло и уже никогда не вернётся. Бывают же несчастья. Всякое может случиться.
— А вы могли бы полюбить человека с таким прошлым? — голос Джона не дрогнул, но глаза выразили всё смятение, которое он испытывал.
Леди Лора пожала плечами:
— Зачем вы спрашиваете, могла бы я или не могла бы, если я уже полюбила вас? Вы же видите это.
Властный порыв заставил их наклониться друг к другу, но свежесть детских губ, доверчиво рванувшихся ему навстречу, смутила Джона, и он только слегка коснулся их своими губами и отстранился.
— Вы леди, а я незаконнорождённый! — прошептал он.
— Это разве так важно теперь? — Лора улыбалась.
— В Англии важно, — сказал Клей.
— Ну, так уедем из Англии! С вами я поеду куда угодно! Только бы вы не забыли меня.
Невольно он тоже улыбнулся.
— А если я не буду оправдан? А? Если мне придётся навсегда?..
— Нет, нет! — Лора ладонью закрыла ему рот. — Нет, Джон! Вы будете оправданы! Мистер Холмс всесилен.
— Нет, Лора, — печально возразил Клей. — Он только человек.
— Да, но он человек, посвятивший жизнь свою и свой великий разум одному только добру. Я знаю, я много слышала о нём. Такие люди всесильны, когда идут до конца, и если правду возможно отыскать, они её отыскивают, если же нет, гибнут. Но он не погибнет, и вы не останетесь на всю жизнь на каторге! Я знаю.
Уверенность Лоры, основанная только на её наивной детской вере в справедливость, вдруг передалась и Джону, хотя сам он давно не заблуждался относительно торжества справедливости. Ему стало легче, хотя сомнения продолжал шевелиться в его душе.
— И всё же, Лора, — сказал он, — вы должны быть готовы к тому, что мы расстанемся навсегда. Я не хочу быть обманщиком.
