— Эта девушка родом с твоих земель?
— В ней течет летняя кровь, милорд, но родилась моя дочь здесь, в Королевской Гавани. — Должно быть, он не сдержал своего удивления, и Катая сказала:
— У нас женщине не зазорно быть в доме мягких подушек. На Летних островах высоко ценят тех, кто способен доставить удовольствие в любви. Многие знатные юноши и девы посвящают такому служению несколько лет после своего созревания, угождая этим богам.
— При чем же здесь боги?
— Боги создали не только наши души, но и тела — разве не так? Они дали нам голоса, чтобы мы возносили им молитвы. Они дали нам руки, чтобы мы строили им храмы. Они вдохнули в нас желание, чтобы мы и этим способом поклонялись им.
— Не забыть сказать об этом верховному септону. Если бы я мог молиться своим мужским естеством, я был бы гораздо набожнее. С радостью принимаю твое предложение.
— Сейчас позову дочь. Пойдемте.
Девушка встретила его у подножия лестницы. Она была выше Шаи, хотя и не такая высокая, как мать. Ей пришлось стать на колени, чтобы Тирион мог поцеловать ее.
— Меня зовут Алаяйя, — сказала она с легкой тенью материнского акцента. — Идемте, милорд. — Держа его за руку, она поднялась на два пролета вверх и пошла по длинному коридору. Из-за одной двери слышались стоны и крики, из-за другой — смешки и шепот. Член Тириона готов был выпрыгнуть наружу. «Не опозориться бы», — подумал он, поднимаясь с Алаяйей на башенку. Дверь наверху была только одна. Алаяйя ввела его внутрь и закрыла ее. Он увидел большую кровать под балдахином, высокий шкаф с резными любовными сценами и узкое окно, застекленное красными и желтыми ромбами.
— Ты очень красива, Алаяйя, — сказал Тирион. — Само совершенство с головы до пят. Но сейчас меня более всего занимает твой язычок.
— Милорд сам убедится, что мой язычок хорошо выдрессирован. Меня с малых лет учили, когда пускать его в ход, а когда нет.
— Вот и хорошо, — улыбнулся он. — Ну, так что же мы с тобой будем делать? Есть у тебя какие-нибудь предложения?
— Есть. Если милорд откроет шкаф, он найдет там то, что ищет.
Тирион поцеловал ей руку и забрался в пустой шкаф. Алаяйя закрыла за ним дверцы. Он нащупал заднюю стенку и сдвинул ее вбок. За ней было черным-черно, но скоро он нашарил железную перекладину лестницы. Взявшись за нее и найдя ногой нижнюю, он стал спускаться. Где-то гораздо ниже улицы лестница кончилась, и открылся земляной туннель. Там Тириона ждал Варис со свечой в руке.
Евнух был сам на себя не похож. Лицо в шрамах, черная щетина, остроконечный шлем, кольчуга поверх вареной кожи, кинжал и короткий меч у пояса.
— Надеюсь, Катая была любезна с милордом?
— Даже слишком. Ты уверен, что на нее можно положиться?
— Я ни в чем не уверен в этом суетном и предательском мире, милорд. Но у Катаи нет причин любить королеву, и она знает, что от Аллара Дима избавилась благодаря вам. Пойдемте? — И Варис двинулся по подземному ходу.
У него даже походка стала другая, заметил Тирион, и пахнет от него не лавандой, а кислым вином и чесноком.
— Мне нравится твой новый наряд.
— Моя работа не позволяет мне разъезжать по улицам с отрядом рыцарей. Поэтому, покидая замок, я принимаю подходящий к случаю облик и тем сохраняю свою жизнь, чтобы и далее служить вам.
— Кожа тебе к лицу. Тебе следовало бы явиться в таком виде на следующее заседание совета.
— Ваша сестра не одобрила бы этого, милорд.
— Она намочила бы себе юбки. — Тирион улыбнулся в темноте. — Я не заметил, чтобы ее шпионы следили за мной.
— Рад это слышать, милорд. Некоторые из людей вашей сестры служат также и мне, — без ее ведома. Я был бы огорчен, если бы они позволили себя заметить.
— Я тоже буду огорчен, если окажется, что я лазал по шкафам и страдал от неудовлетворенной похоти понапрасну.
— Отчего же понапрасну. Пусть знают, что вы здесь. Вряд ли у кого-нибудь хватит смелости прийти к Катае под видом клиентов, но осторожность никогда не помешает.
— Как это вышло, что в борделе имеется потайной ход?
— Он был вырыт для другого десницы, которому честь не позволяла посещать такой дом открыто. Катая строго хранит тайну этого хода.
— Однако ты о нем знаешь.
— Маленькие пташки летают даже под землей. Осторожно, здесь крутые ступеньки.
Они вылезли в люк и оказались на конюшне, примерно в трех кварталах от холма Рейенис. Когда Тирион захлопнул дверцу, в стойле заржала лошадь. Варис задул свечу, прилепив ее к балке, и Тирион огляделся. В конюшне стояли три лошади и мул. Подойдя к лысому мерину, Тирион посмотрел на его зубы.
— Старикан — и мне сдается, у него одышка.
— На таком, понятно, в битву не поскачешь — но ехать можно, и внимания он не привлекает. Как и другие. А конюхи, кроме них, ничего не замечают. — Евнух снял с колышка плащ — грубошерстный, выцветший, потертый и очень большой. — Позвольте-ка. — Он накинул плащ на плечи Тириону, укутав его с головы до ног, и нахлобучил на голову капюшон. — Люди видят то, что ожидают увидеть, — сказал он, расправляя складки. — Карлики встречаются далеко не так часто, как дети, поэтому они увидят ребенка… Мальчика в старом отцовском плаще, которого отец послал куда-то по делу. Но еще лучше, если вы будете приходить сюда ночью.
— Впоследствии я так и предполагаю поступать, но сегодня Шая ждет меня. — Он поселил ее в доме с высокой оградой в северо-восточном углу Королевской Гавани, недалеко от моря, но не осмеливался посещать ее там из страха, что его выследят.
— Которую из лошадей вы возьмете?
— Да хоть бы и эту, — пожал плечами Тирион.
— Сейчас оседлаю. — Варис снял с другого колышка уздечку и седло.
Тирион в тяжелом плаще беспокойно топтался на месте.
— Ты пропустил весьма интересное заседание. Станнис короновал сам себя.
— Я знаю.
— Он обвиняет моих брата и сестру в кровосмешении. Хотел бы я знать, как это пришло ему в голову?
— Вероятно, он прочел книгу и обратил внимание на цвет волос одного из бастардов, как Нед Старк, а до него Джон Аррен. Возможно и то, что кто-то нашептал ему об этом. — Смех евнуха в отличие от его обычного хихиканья прозвучал низко и гортанно.
— Кто-то вроде тебя?
— Какое подозрение! Это был не я.
— Будь это ты, ты все равно бы не признался.
— Верно. Но зачем бы я стал выдавать секрет, который хранил столь долго? Можно обмануть короля, но от сверчка в тростнике и пташки в каминной трубе не укроешься. Да и бастарды были у всех на виду.
— Бастарды Роберта? Что же в них такого особенного?
— У него их было восемь, насколько мне известно, — сказал Варис, возясь с седлом. — Матери у них были рыжие и златокудрые, каштановые и русые, но детишки все получились черные, как воронята… и, как вороны, предвещали беду. Стоило посмотреть на Джоффри, Мирцеллу и Томмена, вышедших из чрева вашей сестры золотистыми, как солнышко, чтобы заподозрить неладное.
