— С людьми. — Она подпоясалась куском веревки. — С черными большей частью. Даже убила одного. — Она потрясла волосами, отросшими ниже ушей за время ее пребывания в Винтерфелле. Теперь она была уже не такой страшной, как та женщина, что пыталась ограбить и убить его в Волчьем Лесу. — Ныне на кухне толковали про тебя и про Фреев.
— Ну и что они говорили?
— Что только глупый мальчишка способен задирать великана, — хмыкнула она, — и что мир наш вовсе свихнулся, если калеке приходится этого великана защищать.
— Ходор не понял, что над ним смеялись. И он никогда не дерется. — Бран вспомнил, как когда-то отправился на рынок с матерью и септой Мордейн. Они взяли с собой Ходора, чтобы нести покупки, но он потерялся. Когда они его нашли, какие-то мальчишки загнали его в угол и тыкали палками, а он кричал «Ходор!», ежился и загораживался руками, даже не пытаясь дать отпор своим мучителям. — Септон Шейли говорит, у него мягкое сердце.
— Да — и такие ручищи, что могут отвернуть человеку голову. Так или этак, пусть лучше следят за этим Уолдером. И ты тоже следи. За тем большим, которого зовут Мальм — правильно зовут, мне сдается. Снаружи он большой, а внутри маленький, и подлый до мозга костей.
— Он не посмеет меня тронуть. Он боится Лета, хотя и говорит, что нет.
— Что ж, может, он не такой глупый, как кажется. — Оша лютоволков побаивалась. В тот день, когда ее взяли, Лето и Серый Ветер разорвали трех одичалых на куски. — А может, и такой — тогда от него тоже добра ждать нечего. — Она подвязала волосы. — Тебе еще снятся волчьи сны?
— Нет. — Он не любил говорить о своих снах.
— Принц должен уметь врать получше, — засмеялась она. — Что ж, твои сны — твоя забота, а мне пора назад на кухню, пока Гейдж не разорался и не начал махать своей поварешкой. С вашего позволения, мой принц.
«Зря она спросила о волчьих снах», — думал Бран, пока Ходор нес его по лестнице в спальню. Он старался не засыпать как можно дольше, но в конце концов сон всегда его одолевал. В эту ночь ему приснилось чардрево. Оно смотрело на него своими глубокими красными глазами, звало его своим кривым деревянным ртом. Трехглазая ворона слетела с его бледных ветвей, клюнула Брана в лицо и выкрикнула его имя голосом острым как меч.
Его разбудил звук рога. Бран повернулся на бок, радуясь тому, что проснулся. Внизу слышался конский топот и крики. Еще гости — под хмельком, судя по шуму. Хватаясь за брусья, он перебрался с кровати на подоконник. На знамени был гигант в разорванных цепях — значит это приехали Амберы со своих северных земель за Последней рекой.
На следующий день он принимал их — двух дядьев Большого Джона, старых, но буйных, с бородами такими же белыми, как их плащи из шкуры северного медведя. Морса ворона однажды приняла за мертвого и клюнула в глаз — с тех пор он носил фальшивый, из драконьего стекла. Старая Нэн рассказывала, что он зажал ту ворону в кулак и откусил ей голову, с тех пор его и прозвали Воронье Мясо. А вот почему его тощего брата Хозера зовут Смерть Шлюхам, она так и не сказала.
Не успели они сесть, Морс сразу попросил позволения жениться на леди Хорнвуд.
— Все знают, что Большой Джон — правая рука Молодого Волка. Кто, как не Амбер, лучше сохранит земли вдовицы и кто из Амберов может быть лучше меня?
— Леди Донелла еще горюет по мужу, — сказал мейстер Лювин.
— Под моими мехами она найдет хорошее средство от горя, — засмеялся Морс. Сир Родрик учтиво поблагодарил его и обещал представить это предложение на рассмотрение самой леди и короля.
Хозеру было нужно другое: корабли.
— С севера ползут одичалые — никогда еще столько не видел. Они переплывают Тюлений залив на своих лодчонках и высаживаются на нашем берегу. Ворон в Восточном Дозоре слишком мало, чтобы им помешать, они и шмыгают на сушу что твои хорьки. Нам нужны ладьи да крепкие мужчины, чтобы плавать на них. Большой Джон увел с собой слишком много народу. Половина нашего урожая пропала из-за того, что жать было некому.
Сир Родрик подергал свои бакенбарды.
— У вас в лесах растут высокие сосны и старые дубы, а у лорда Мандерли полным-полно моряков и корабельщиков. Вместе вы сможете построить достаточно кораблей, чтобы охранять оба ваших побережья.
— Мандерли? — фыркнул Морс Амбер. — Этот мешок сала? Я слышал, его собственные люди прозвали его Лордом Миногой. Он же едва ходит. Если ткнуть ему в брюхо мечом, оттуда вылезут десять тысяч угрей.
— Да, он толст, — согласился сир Родрик, — зато не глуп. Придется вам с ним договориться — иначе король узнает о причине вашего отказа. — И свирепые Амберы, к изумлению Брана, покорились, хотя и ворчали сильно.
Во время беседы с Амберами прибыли Гловеры из Темнолесья и большой отряд Толхартов из Торрхенова Удела. Галбарт и Роберт Гловеры оставили Темнолесье на жену Роберта, но в Винтерфелл приехала не она, а их стюард.
— Миледи просит извинить ее отсутствие. Ее дети еще слишком малы для такого путешествия, и ей не хотелось оставлять их одних. — Бран скоро понял, что Темнолесьем по-настоящему управляет стюард, а не леди Гловер. Тот сказал, что откладывает всего лишь десятую часть урожая. Некий местный мудрец заверил его, что перед холодами еще будет теплое духово лето. Мейстер Лювин высказал свое нелицеприятное мнение о местных мудрецах, а сир Родрик приказал стюарду впредь откладывать пятую часть и расспросил его о бастарде лорда Хорнвуда, мальчике Ларенсе Сноу. На севере всем бастардам знатных домов давали фамилию Сноу — «снег». Мальчику было около двенадцати, и стюард хвалил его ум и отвагу.
— Ты хорошо придумал насчет бастарда, Бран, — сказал после мейстер Лювин. — Когда-нибудь ты станешь хорошим лордом для Винтерфелла.
— Нет, не стану. — Бран знал, что лордом ему не бывать, как и рыцарем. — Робб женится на одной из Фреев, вы мне сами сказали, и Уолдеры так говорят. У него родятся сыновья, и лордами в Винтерфелле после него будут они, а не я.
— Может быть, и так, Бран, — сказал сир Родрик, — но я был женат трижды, и мои жены рожали мне только дочерей. Теперь у меня, кроме Бет, никого не осталось. Брат мой Маррин прижил четырех крепких сыновей, но из них только Джори дожил до взрослых лет. Когда его убили, род Маррина угас вместе с ним. Нельзя быть уверенным в том, что будет завтра.
На следующий день настал черед Леобальда Толхарта. Он говорил о погоде, о глупости простонародья и о том, как его племянник рвется в бой.
— Бенфред собрал собственную роту копейщиков. Все они мальчишки не старше девятнадцати лет, но каждый мнит себя новым Молодым Волком. Я сказал им, что они всего лишь молодые зайцы, но мальчишки только посмеялись надо мной. Теперь они именуют себя Дикими Зайцами и носятся по округе с кроличьими шкурками на концах копий, распевая рыцарские песни.
Бран нашел это великолепным. Он помнил Бенфреда Толхарта, громогласного верзилу, — тот часто бывал в Винтерфелле со своим отцом сиром Хелманом, дружил с Роббом и Теоном Грейджоем. Но сиру Родрику явно не понравилось то, что он услышал.
