Короткая пауза. Валльнеру потребовалось разобраться в своих мыслях, глубоко вздохнуть, прежде чем облегчение разлилось по его телу.
– Нет, конечно, плохо. Но… – Валльнер снял очки и помассировал переносицу. – Дерьмо, я несся сюда как сумасшедший. И что здесь делает мой дед?
– Не имею понятия. Спроси его сам.
За главным домом стояла небольшая деревянная постройка с перекрытиями на верхнем этаже. Бывший сарай был превращен в гараж. Перед дверью гаража стояла машина скорой помощи. В ней сидела молодая женщина, которой занимались врачи. Двое полицейских, казалось, стояли на страже. Валльнер огляделся, но не нашел Манфреда, и снова вопросительно посмотрел на Шартауэра.
– За санитаркой! В гараже!
Валльнер поблагодарил и принялся обходить амбуланс. Внезапно перед ним предстали три фигуры, как из пьесы: мужчина в кожаных штанах и домотканой рубахе, с пером на тирольской шляпе, из-под шляпы выглядывала марлевая повязка. Рядом с ним была женщина в искусственной шубе, под которой она носила сверкающее платье с блестками, на ногах угги, через плечо маленькая сумочка, из которой торчали две сверкающие лодочки. И, наконец, Смерть с косой в руке. Все трое смотрели на Валльнера и молчали.
– Я волновался, – сказал Валльнер косарю.
– Прости, пожалуйста. Я ведь оставил тебе записку. – Манфред поежился в недрах своего черного плаща. – Или не оставил?
– Я не нашел никакой записки. Где ты ее оставил?
– Ну, на кухонном столе… – Костлявые пальцы теперь выковыряли из плаща небольшой квадратный лист бумаги. – А, я положил ее в карман. Мне жаль. Я забыл о ней от волнения. – Он передал записку Валльнеру. – Вот что там было.
«Я на карнавале, – значилось на бумаге. И дальше: Это может занять время, не жди меня».
Валльнер с недоверием вернул бумажку.
– Ты был на карнавале?
– Мы были там вместе, – сказал Кройтнер. – Решили немного развлечься. – Кройтнер усмехнулся.
– Мне холодно. Могу я наконец-то идти? – обратилась дама к Валльнеру. Видимо, она догадалась, что он имеет отношение к полиции.
– Вас уже опросили?
– Я поговорила с сотрудницей криминальной полиции.
Валльнер удостоверился, что адрес Михаэлы Хундсгайгер записан, и позволил ей идти. После этого он обратился к обоим мужчинам:
– Нам надо поговорить.
Глава 5
Берлин, начало 1996 года
Районный суд Моабит, отделение Шёффен. Ответчик Мириам Кордес выглядела мило. У нее были веснушки и зеленые глаза. Короткая прическа и цветастое платье молодой женщины были слишком хороши для того, в чем ее обвиняли: хранение четырехсот граммов кокаина вкупе с сопротивлением сотрудникам правоохранительных органов и нанесение опасной травмы. Взгляд девушки был тревожным.
На свидетельской скамье находился офицер из службы по борьбе с наркотиками. Судья расспросил его о рейде, в ходе которого задержали Мириам Кордес. В ее кожаной куртке было обнаружено четыре пакета, каждый из которых содержал около ста граммов кокаина. Когда на Кордес собирались надеть наручники, она сопротивлялась и ударила кулаком офицера. На лице его осталась рваная рана, потому что подсудимая носила на пальце большое кольцо с черепом – вот почему прокуратура обвинила ее в членовредительстве, а не простом нападении.
Председатель уже закончил допрос. Прокурор был в основном удовлетворен результатом, проверил две-три детали и собирался свернуть разбирательство.
– Господин защитник? – сказал председатель.
Дитер Зиттинг, метр восемьдесят пять, все волосы на месте, седеющие виски, черная мантия адвоката, кивнул и несколько мгновений смотрел на свидетеля, как скульптор, разглядывающий камень, прежде чем решить, где разместить долото.
– Вы сказали, что у подсудимой был кокаин в кожаной куртке? – начал он допрос.
Полицейский кивнул.
– Куртка была на ней?
– Нет. Она висела на спинке ее стула.
– Как вы узнали, что это был ее стул?
Офицер выглядел так, как будто его спросили о чем-то совершенно абсурдном, но он собрался.
– Там был стол со скамейкой и три-четыре стула. Мы нашли только обвиняемую и только одну куртку. Чья это могла быть куртка?
– Возможно, раньше там сидели другие люди.
– Это действительно возможно. На столе было много стаканов. Но все остальные исчезли, когда начался рейд.
– Вероятно, это происходило довольно быстро.
– Люди начинают нервничать, когда мы приходим.
– Хорошо. Но тогда куртка, возможно, принадлежала одному из этих людей.
– Ну, во-первых, если я ухожу, то, полагаю, возьму с собой свой пиджак.
– Если в нем четыреста граммов кокаина, а полиция уже в помещении? Тогда вы возьмете его с собой?
Смех в зале. Чиновник проигнорировал вопрос, подождал, пока станет тише, и продолжил:
– И, во-вторых, когда мы осматривали куртку, обвиняемая сильно нервничала. Мы предъявили ей кокаин и спросили, откуда он взялся. Она отвернулась и промолчала.
– Значит, она не признала, что кокаин принадлежал ей.
– Любой в подобной ситуации сразу говорит, что кокс не принадлежит ему. Любой.
– Записана ли где-нибудь эта статистика?
– Какая разница. Что бы вы сделали, если бы я подсунул кокс вам под нос, и он не ваш?
– Ну хорошо, я защитник. Полагаю, я ничего бы не сказал.
– Но любой, кто не является юристом, кричит благим матом, если его ошибочно обвиняют. Спросите любого другого полицейского, спросите психологов.
– Спасибо за подсказку. Но это не планируется делать прямо сейчас. Позвольте мне кратко рассказать… – Он повернулся к судебному столу: – Полиция встречает подсудимую в баре одну за столом с несколькими стульями. Кстати, она не убежала, как многие другие, что, по моему опыту, скорее указывает на то, что она не сделала ничего противозаконного…
– Она была слишком под кайфом, чтобы убежать, – вмешался детектив.
– Могу ли я быстренько закончить мысль? Спасибо. На одном из стульев висит кожаная куртка с четырьмя мешками кокаина. Полиция спрашивает обвиняемую, ее ли это кокаин. И что она делает? Она использует свое право не отвечать. Общепризнано, что молчание в этом случае не должно рассматриваться как признание или каким-либо образом использоваться против обвиняемого.
Полицейский ошеломленно мотнул головой.
– Есть ли другие доказательства того, что кокаин находился во владении подсудимой? Наверное, нет, иначе вы бы обязательно это упомянули. Я все равно спрашиваю: например, отпечатки пальцев?
– Пластиковые пакеты, очевидно, долго находились во внутреннем кармане куртки. Из-за тканевой подкладки отпечатки пальцев стерлись, и их невозможно было идентифицировать.
