Я знала, что попугай не понимал, что именно говорит, и просто повторял за мной, но от удовольствия в его голосе у меня по спине побежали мурашки.
Пайпер, наверное, услышала мой голос и секундой позже вышла из гостиной.
– Негодник, так разбудить Софи! – Ее рыжеватые волосы сегодня были распущены и мягкими волнами рассыпались по плечам, от чего она еще больше походила на русалку.
Сочувственно посмотрев на меня, Пайпер проговорила:
– Камерон рассказал мне, что Том нагнал на тебя страху этой ночью. Мне ужасно жаль.
– Да ничего. К счастью, твой кузен вовремя появился, иначе я бы разбудила дядю из-за попугая.
– Ох, Камерон терпеть не может ночной болтовни Тома. У него хроническая бессонница. У брата, не у попугая! Наверное, от того, что он слишком много думает. Если бы он расслабился и позволил себе посмеяться, спал бы как младенец. Будешь завтракать? А потом можем погулять по утесу.
– Хорошо. Как там Лилиаз? – поинтересовалась я по дороге на кухню.
– О, с ней все в порядке. Ей всегда становится легче после крепкого сна. Садись. Я сделаю тосты.
Я опустилась на стул, и Ракушечка прыгнула мне на колени.
– Видимо, ты ей понравилась, – удивилась Пайпер. – Обычно она не идет к чужим.
Одной рукой я держала тост, другой – гладила Ракушечку. Теперь я видела, что это очень старая кошка. У нее осталось всего несколько зубов. Она была худой, как скелет, и мурчала все время, пока я ее почесывала.
– А что у нее с глазами? – Теперь, приглядевшись, я заметила: один глаз Ракушечки был плотно закрыт.
– Она одноглазая, – откликнулась Пайпер.
– Она такой родилась?
Пайпер помедлила и пояснила:
– Нет, не родилась. Понимаешь, это была кошка Ребекки.
Я нахмурилась и хотела спросить, при чем тут это, но Пайпер уже зашагала к двери.
– Может, пойдем, если ты закончила? – спросила она, оборачиваясь.
– Да, только камеру возьму.
Я сбегала наверх за фотоаппаратом, и несколько минут спустя Пайпер разомкнула тяжелую цепь на воротах.
– Папа уже говорил тебе об этих воротах?
– О том, что они всегда должны оставаться закрытыми?
Пайпер кивнула:
– Он ужасно боится, как бы чего не случилось с Лилиаз.
– Поэтому окна моей спальни запечатаны?
– Как и все окна наверху. Но это сделал не папа. Давно, когда здесь еще была школа, произошел несчастный случай. Одна из девочек выпала из окна.
– Ужасно. Она не пострадала?
– Она умерла. После этого запечатали окна.
Мы аккуратно закрыли ворота и зашагали по тропинке, которая вилась по краю утеса, и теперь я поняла, почему она опасна: на ней не было ограждений – сразу обрыв и скалы внизу. Ветер, такой же сильный, как и вчера, казалось, цеплялся за мои рукава, пытаясь спихнуть меня с дорожки. Когда я задала Пайпер вопрос о заборе, она рассказала:
– Ограду хотели поставить, но эта тропинка тянется через земли фермеров и пустоши на многие мили, и это стоило бы целое состояние. Ну как? Здесь красиво, не правда ли?
Так и было, но, когда я получше рассмотрела пейзаж, мороз пошел у меня по коже. Песок на пляже. Я представляла себе песок теплого золотистого оттенка, но он оказался черным, как грязь.
Черный песок…
Я словно вернулась в кафе и смотрела, как планшетка выводит эти слова.
Ледяная Шарлотта, черный песок…
– Ты знаешь девочку по имени Шарлотта? – спросила я Пайпер.
– Шарлотта? – удивилась Пайпер. – Не припомню. А что?
– Забудь. Не важно.
Мы шли по тропинке. Пайпер весело рассказывала о птицах, растениях и скалах. Через пять минут я не выдержала:
– Что ты имела в виду, когда говорила о Ракушечке?
– О Ракушечке?
– Да, ты сказала, что она была кошкой Ребекки, так, словно это объясняло, почему она одноглазая.
Пайпер застыла на месте.
– Я думала, ты знаешь, – ответила она. – Забыла, что вы встречались с Ребеккой только однажды.
Она взглянула на меня – рыжеватые пряди развевались вокруг лица.
– Если бы ты знала ее чуть лучше, тебе бы не пришлось объяснять. Ребекка иногда… могла быть жестокой. Боюсь, Ракушечка попалась ей под руку в плохой день. Или ей просто было скучно.
Я уставилась на нее:
– Хочешь сказать, что Ребекка… что она нарочно изуродовала свою кошку?
– Она обещала никогда больше так не делать, – еле слышно проговорила Пайпер. – Думаю, она знала, что поступила плохо.
– Но это же просто ужасно!
– Да, именно так. Но Ракушечка хотя бы выжила, а вот ее сестре не повезло.
– А с ней что случилось?
– Тогда у нас было две кошки, Ракушечка и Шелки, одна – Ребекки, другая – моя. Однажды мы с Ребеккой сидели на кухне. Ты видела там камин? Так вот однажды Ребекка подошла к нему с Шелки на руках. До сих пор помню, как она стояла перед ним, глядя в пламя, очень долго, а затем внезапно бросила бедную Шелки в огонь. Кошка обгорела и умерла. Ребекка потом проплакала целый месяц. – Пайпер покачала головой. – Бог знает, что на нее нашло, почему она это сделала. Тогда папа и купил мне Темного Тома. Эй, почему бы нам не пройтись до Нейст-Пойнта? Я покажу тебе маяк. Иногда с него можно увидеть дельфинов, китов, гигантских акул и прочих морских тварей.
Я не могла выкинуть из головы сожженную заживо Шелки. Неужели Ребекка могла совершить такой ужасный поступок? Мне хотелось поговорить о ней еще, но я поняла, что Пайпер решила сменить тему. Едва я открыла рот, она прервала меня.
– Ты когда-нибудь ныряла? – поинтересовалась кузина. – Вокруг этих скал есть прекрасные места для ныряния, а на дне – обломки кораблей, анемоны, пальцы мертвеца и всякие сокровища.
– Пальцы мертвеца? Что это?
– Растения, похожие на кораллы, но мягче. Кажутся распухшими. Они растут на скалах. Смотри, вон там внизу несколько!
Мы спускались по тропинке дальше. Через пару минут Пайпер сказала:
– Я сожалею о том, что случилось с твоим другом. Папа упомянул, что он умер совсем недавно. Для тебя это, наверное, ужасное потрясение. Как его звали?
– Джей. – От имени, произнесенного вслух, ком подступил к горлу. Мне не хотелось говорить о нем с Пайпер или с кем-то еще, но я понимала, что и кузина не станет распространяться о своей сестре, если я не расскажу о нем.
– Вы встречались? – уточнила Пайпер.
– Нет. Мы просто дружили, целую вечность. Познакомились в школе, когда нам было четыре. Никакой романтики, но…
