– Я еще не выходила сегодня, – заявила Лилиаз и добавила: – Наверное, это была она.
В горле у меня пересохло:
– Кто она?
Лилиаз помрачнела:
– Ты знаешь кто, – сказала она и пошла к себе.
С минуту я смотрела ей вслед, а затем спустилась и вышла в сад. Девочки там не было. Я поняла, что из окна не смогла рассмотреть ее лица. Лилиаз сейчас было столько же, сколько Ребекке, когда та умерла, у обеих – длинные черные волосы. Я вспомнила о девочке, которую видела на столе в кафе, когда стало темно, – о той, что исчезла, когда свет включили. Могла ли и это быть Ребекка? Если я видела ее тогда, могла ли увидеть снова, в саду?
Я медленно пошла к сожженному стволу. К небу тянулись черные скрюченные ветви, дерево бросало на лужайку огромную тень – оно выглядело таким зловещим. Подойдя совсем близко, я смогла разглядеть развалины домика на дереве. Куча гнилых обугленных досок и сожженная веревка угнездились меж двух толстых ветвей.
Я вспомнила об игравшем левой рукой Камероне и подумала, был ли он в этом домике, когда начался пожар?
В последний раз я оглядела сад, почти надеясь заметить какую-нибудь соседскую девочку с длинными черными волосами. Может, это она танцевала вокруг дерева? Но в глубине души я знала, что никого не найду. Ближайшие соседи жили далеко отсюда. Лилиаз была дома. Но я определенно видела кого-то и теперь со страхом поняла, что точно знаю, кого именно.
* * *
Мы снова ужинали впятером, как и вчера. Дядя Джеймс вышел из мастерской. От него пахло краской, и, казалось, он был доволен собой. С облегчением я увидела, что Пайпер приготовила пиццу, а значит, Лилиаз не найдет костей и не забьется в новом припадке. Ужин проходил хорошо, пока дядя Джеймс не спросил:
– Что ты сегодня делала, Лилиаз? Я тебя почти не видел.
– Играла.
– Играла? Обычно ты жалуешься, что приходится играть одной.
– Я была не одна.
– С кем же ты играла?
– С Ребеккой.
За столом воцарилось гробовое молчание. Все смотрели на Лилиаз.
Дядя Джеймс тяжело вздохнул:
– Лилиаз, мы об этом уже говорили. Я не потерплю твоих выдумок. Сначала куклы бегают по дому с ножами, а теперь вот ты играешь с Ребеккой… Хватит.
– Но я не выдумываю!
– Ты прекрасно знаешь, что твоя сестра мертва. Умерла до твоего рождения. Так что ты никак не могла с ней сегодня играть.
– Софи тоже ее видела! – крикнула Лилиаз, приведя меня в смятение. – Она сказала мне, что заметила ее у мертвого дерева. Правда?
Теперь все смотрели на меня.
– Мне… мне показалось, что я видела девочку в саду, – начала я. – Я решила, что это Лилиаз, но…
Камерон бросил вилку на стол так внезапно, что я едва не подпрыгнула.
– Нам действительно надо продолжать этот разговор? – спросил он. – Даже если в саду была девочка, это не могла быть Ребекка.
– Но я играла с ней сегодня! – не сдавалась Лилиаз. – Я нравлюсь ей потому, что мы ровесницы. Она говорит, я ее любимая сестричка.
– Лилиаз, мне не хочется снова возить тебя к доктору Филипсу дважды в неделю. Продолжишь выдумывать, и завтра же мы отправимся на прием.
Лилиаз вскочила и топнула ногой.
– Я не лгу! – закричала она, и ее голос сорвался на визг. – Я всегда говорю правду и всегда за это наказана! Больше я вам ничего не скажу!
Она выбежала из комнаты. Камерон привстал со своего стула, собираясь пойти за ней, но дядя Джеймс сказал:
– Пусть побудет одна. Лишнее внимание – последнее, что ей сейчас нужно.
Камерон медленно опустился на место. Он выглядел недовольным.
Дядя Джеймс потер переносицу. На его лице проступила усталость.
– Прости, Софи, – вздохнул он. – Не представляю, что ты сейчас обо всех нас думаешь. Лилиаз очень трудно расти без матери.
Смутившись, я кивнула.
– И все же… в саду была девочка, – робко произнесла я, чувствуя, что должна как-то защитить Лилиаз.
– Такого не может быть, – бросил Камерон. – Никто из местных детей сюда не ходит. И даже если бы кто-то пришел, он не смог бы забраться в сад. Ворота всегда на замке, помнишь?
Он был таким раздраженным, что я решила больше эту тему не поднимать. После ужина я предложила помочь с уборкой, но Пайпер не хотела ничего слышать об этом, и я отправилась спать. На середине лестницы меня догнал Камерон.
– Софи, уделишь мне минуту?
Он избегал меня с самого приезда; тем удивительнее было то, что он сам подошел поговорить.
– Конечно, – ответила я.
Как обычно, его правая рука скрывалась в кармане, а взгляд голубых глаз был пронзительным, словно он читал мои мысли.
– Ты действительно хочешь остаться у нас на две недели? – спросил он.
Вопрос застал меня врасплох:
– Ну… я так планировала…
– И ты не можешь погостить у кого-нибудь еще, пока твои родители не вернулись?
– А что?
– Этот дом… в общем, ты же видишь, у нас свои странности. Тебе лучше не быть здесь. Не надо было приезжать.
– Мне жаль, что ты так думаешь, – сухо сказала я. – Постараюсь не попадаться тебе на глаза.
Я повернулась и пошла вверх по лестнице, но Камерон схватил меня за руку:
– Софи, пожалуйста. Я не… я просто хотел предупредить тебя… – Внезапно он замолчал.
– Предупредить о чем? Ты ведь не веришь, что куклы одержимы?
– Куклы? Какие еще куклы? – Он был изумлен.
– Ледяные Шарлотты. Лилиаз считает, что в них вселился злой дух.
– Конечно, я в это не верю! – Голос Камерона выдавал его нетерпение. – Лилиаз сходит с ума от страха. Ты, наверное, это уже поняла. Ни к чему тебе кормить ее фобии и паранойю.
– О чем тогда ты хотел меня предупредить?
Камерон отпустил мою руку:
– Не важно. Забудь.
– И как я должна это сделать? – поинтересовалась я. – Почему ты не скажешь обо всем прямо?
Я знала, что зря все это говорю. Он не собирался мне ничего объяснять. Просто стоял и смотрел на меня, стиснув зубы. Бледная кожа подчеркивала его скулы. Темные волосы казались угольно-черными. Он был очень красив – своеобразной, холодной красотой. Я подумала, что сказал бы о нем Джей, если бы они познакомились. Его голос зазвучал в моей голове: «Он рожден носить шейный платок и скакать по пустоши в дождь, извергая проклятия».
И я рассмеялась, не смогла удержаться. А когда поняла, что не сдержалась, прижала ладонь ко рту. Слишком поздно. О боже, я действительно сошла с ума. Джей был мертв, а я все еще смеялась над его шутками.
