– С чего желаете начать, господин адъютант Его Императорского Высочества? Может с чая? Вы проделали долгий путь…
– Не стоит беспокоиться, у меня мало времени. Буду признателен получить от вас лично ответы на мои вопросы. Для этого нужно вернуться на завод, пока не стемнело.
– Воля ваша. Я вашем распоряжении, – с готовностью отреагировал управляющий, надевая тулуп.
Глава XI
13 марта 1871. Лондон.
Лица присутствующих в зале дипломатов, как положено в их профессии, не выражали ровным счётом ничего. Учтивые улыбки, протокольные рукопожатия, пристальные взгляды сквозь пенсне и монокли – все эти обязательные атрибуты международной конференции были в наличии в этот день в Лондоне.
Два месяца подряд эти люди воевали друг с другом, используя весь дипломатический арсенал. От того, что в этих боях не проливалась кровь, не топились корабли, не разрушались редуты, упомянутое сражение не стало менее драматичным.
«Во имя бога всемогущего. Е.в.
[26] император всероссийский, е.в. император германский, король прусский, е.в. император австрийский, король богемский и пр. и апостолический король венгерский, глава исполнительной власти Французской республики, е.в. королева Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, е.в. король итальянский и е.в. император оттоманский почли необходимым собрать своих представителей на конференцию в Лондоне, дабы сговориться, в духе согласия, о пересмотре постановлений трактата, заключенного в Париже 30 марта 1856 года, относительно мореплавания на Чёрном море…»
Ежедневные депеши действительного тайного советника, посла России в Великобритании Бруннова в адрес министерства иностранных дел для доклада императору свидетельствовали о том, что «дух согласия» частенько обходил зал переговоров стороной.
Истощенный перипетиями последних двух недель, лорд Клиффорд стоял неподалёку от Уполномоченного Её величества, королевы Виктории, лорда Градвилля, оглядывая присутствующих, обращая внимание на самые мелкие детали: кто с кем перешёптывается, как ведут себя русские, где в этот момент французы.
Казалось, в этот час в зале переговоров сконцентрировалась энергия всех европейских монархов, дипломатов и шпионов.
– Лорд… – вполоборота обратился к Клиффорду Британский уполномоченный, улыбаясь попутно кому-то из коллег. – Как долго мне ещё ждать от Вас вестей? Дипломатия не терпит молчания. У нас в распоряжении всё меньше времени. Мне нужно принимать решение…
Члены делегаций сосредоточенно перечитывали переводы статей Конвенции, отменявшей некоторые положения Парижского мира.
– У меня нет для вас вестей. Пока нет.
– Лорд… – повернувшись к окну, Грандвилль уже не скрывал своего раздражения: этого авантюриста Клиффорда ему навязал кабинет, и всё, чем он, Грандвилль, занимался последние два месяца, вгрызаясь в каждую букву, предложенную русскими, зависело от того, выполнит Клиффорд свою миссию, или нет. Меньше всего Грандвиллю нравилось то, что он, известный переговорщик, имел своей задачей тянуть на переговорах время, тогда как шпионы Клиффорда должны были дать Форин-оффису
[27] хоть какие-то аргументы для давления на только что занявшего свой пост главу исполнительной власти Франции Луи Адольфа Тьера.
– У вас был месяц, лорд, и теперь вы хотите сказать, что дело в считанных часах? – шелест бумаг в зале переговоров естественно, не смог заглушить слова британского Уполномоченного, но на них никто не обратил внимание. Его раздражение сквозило последние дни во многих речах и жестах, пробивалось сквозь витиеватый язык дипломатии и вызывало хорошо скрываемую радость русских и немцев.
– Я ничего не хочу сказать. У Вас своя работа, у нас – своя.
– Если в течение ближайших полутора часов я не получу от Вас никакой информации по событиям в Париже, то документ будет подписан, – прошипел Грандвилль, выражая своим тоном всю нелюбовь профессионального дипломата к шпиону военного ведомства.
Оба упомянутые лорда ждали срочную депешу из Парижа, куда с секретной миссией отправился лорд Грэхем.
В эти дни в столице Франции было не до протоколов. Поражение в кратковременной схватке с Пруссией и фактическое пленение Наполеона III родили Третью республику, которая разрушила всё, что связывало французов с империей, и первыми пали условности.
В назначенное время английский морской офицер Грэхем, принадлежность которого к флоту выдавала только неизменная выправка, прибыл на аудиенцию к Главе исполнительной власти Франции, месье Луи Адольфу Тьеру.
– Месье Тьер, моя миссия имеет своей целью открыть ворота для будущего сотрудничества двух великих европейских держав, – Грэхем, понимая, насколько сложна его миссия, предпочёл начать комплимента.
– Не скрою, лорд, я удивлён вашим визитом. Британия, без сомнения, великая европейская держава, но слышать от вас такие речи в адрес мой родины на фоне нашей многолетней вражды – это удивительно. Британский лев попал в мышеловку? – очень невысокого роста, слегка полноватый Тьер рассматривал англичанина сквозь стёкла своих очков с нескрываемым превосходством.
– Меня предупреждали о том, что с некоторого времени в Париже не церемонятся в выражениях, и я к этому был готов, мсье… – откровенный укол главы исполнительной власти Франции, опытнейшего политика демонстрировал не столько ненависть к англичанам, сколько некоторое пренебрежение. Цель отдалялась, даже еще не замаячив на горизонте.
– Кабинет Её Величества уполномочил меня выступить с предложением, возможно, несколько неожиданным, но от того не менее актуальным, – продолжил Грэхем, проглотив обиду. Сейчас было не до сантиментов.
– Готов выслушать Вас, лорд! Последний французский посол, граф Гренвиль, покинул берега Сены ровно тридцать лет назад. Я успел соскучиться за британским акцентом! – энтузиазмом и острым языком Тьер, казалось, пытался компенсировать свой катастрофически малый рост. Необходимо заметить – это ему удавалось блестяще.
– Господин Глава, если позволите, я обращусь к сути вопроса… – попадись ему этот карлик на поле боя, от него остались бы для истории только запачканные кровью дужки очков, а сейчас он, потомственный военный, единственный мужчина, оставшийся в живых в роду Грэхемов, должен, проглатывая колкости, соблюдать некие условности, навязанные его положением просителя. Будь проклят этот Клиффорд, заславший его сюда в штатском костюме!
– Да, да, конечно. Я весь во внимании, – в каждом слове Главы сквозил сарказм.
– Вам, месье, прекрасно известна обстановка в Европе. Все против всех. Равновесие шаткое и может быть нарушено в любой час, в любую минуту.
