Два месяца назад, когда он нагрянул сюда без предупреждения, ему удалось увидеть состояние дел в том виде, в каком оно велось ежедневно. Из правил военной тактики и своего личного военного опыта Лузгин хорошо усвоил, что противник, застигнутый врасплох, пребывает некоторое время в растерянности.
Конечно, имея задачей своей миссии разобраться в делах Новороссийского общества, адъютант Его Императорского Высочества понимал, что едет не на войну, но ни на секунду капитан Лузгин не упускал из вида, что иметь дело будет с англичанами – заклятыми врагами флота, в котором он служил. А уж если говорить об истинной и скрытой цели – обеспечить Николаевские верфи качественным бронированным листом, так и вообще можно было считать руки капитана связанными – испортить отношения с англичанами, значило бы совершеннейшим образом навредить Морскому министерству: «… в отношениях с господином Хьюзом вы будете соблюдать достаточную осторожность…» – значилось в командировочном предписании адъютанта.
– Могу я поинтересоваться целью визита столь представительной делегации? – в голосе управляющего сквозила некоторая ирония, не поддававшаяся тонкостям перевода.
Хьюз отлично помнил текст того доклада, который капитан Лузгин подал Великому князю Константину после своей инспекционной поездки на строящийся завод. Каждую строчку помнил. И по каждой из них ему пришлось отчитываться, оправдываться, применять все свои дипломатические и ораторские способности, чтобы убедить Великого князя, что дело не провалится, что металл будет. Один только Бог знает, чего ему это стоило в прямом и переносном смыслах.
– Сегодня 24 апреля, мистер Хьюз. Нет ничего удивительного, что мы здесь, не так ли? Именно эта дата обозначена в ваших обязательствах перед Государем. Сегодня должен быть чугун.
– О, господин капитан второго ранга, наша последняя встреча отложилась у меня в памяти. Я не сомневался, что мы сегодня увидимся. Даже не решался металл пускать без вас… – хитрая улыбка повисла на лице управляющего. – Нужно еще немного подождать, не более часа. Пока извольте проследовать за мной – небольшой экскурс по предприятию, так сказать.
Спустя час на небольшой площадке перед домной присутствовали все члены комиссии, сопровождаемые Хьюзом, и несколько десятков местных жителей, экстренно созванных Вильямсом для придания событию некоторого оттенка торжественности.
Сияющий мистер Хьюз, пошептавшись с Аланом Нилом, совершенно не боясь запачкать парадный костюм, взобрался на подводу, предусмотрительно доставленную к месту импровизированного торжества и, глянув на часы своего хронометра, будто убедился в том, что уже пора держать речь.
– Друзья мои, я помню каждый день с прошлой осени, прожитый вместе с вами в этой степи! Я помню каждого, кто шёл со мной сюда, кто оставил милую родину и рискнул вместе со мной! Да, некоторые не выдержали испытаний и вернулись, но судить я их не в праве!
Лузгин негромко пересказывал своим спутникам суть сказанного, но слова его не доносились до крестьян, ни слова не понимавших из речи англичанина.
– И еще я помню тех, кто нашел на этой земле своё последнее пристанище…
Валлийцы сняли кепки и склонили головы и вместе с ними на минуту замолчали все присутствующие.
– Лучшей памятью для наших земляков будет металл, который сейчас мы выпустим на свободу! Это первый металл, это первый шаг на большом пути! У нас всё с вами впереди! Много работы, очень много! Мы будем плавить по триста пудов в сутки! – эти слова, сказанные скорее в адрес капитана, вызвали в среде англичан оживление и аплодисменты.
– И для этого… – Хьюз буквально пальцем указал в сторону Лузгина, – мы выписали из Англии дополнительные механизмы и машины!
– Шо він каже? – шептались мужички, сорванные со своих подворий на торжественное мероприятие.
– Та може шось за завод той…
– А теперь – пришла пора, друзья мои, увидеть плоды нашего труда! – управляющий махнул рукой и Алан Нил передал эту команду рабочим, принявшимся выбивать глиняную пробку.
Со второго удара затвор был разрушен, и по желобу потекла яркая, солнечного цвета лава. Жидкий металл шёл поначалу нехотя, лениво, но потом, сформировав ручей, полился равномерным потоком, вызывая на лицах металлургов радостные улыбки.
– Ну вот, господин Лузгин, изволите с коллегами скромно отобедать в узком кругу? Отметить нашу маленькую совместную победу. У меня на этот случай есть запас прекрасного портвейна из самой Португалии, – Хьюз излучал радость и готов был расцеловать адъютанта.
– Так вы же сами сказали, мистер Хьюз, всё только начинается. С удовольствием составлю вам компанию, когда мы закончим свою работу. Если вы не против, мы еще походим, посмотрим, поговорим с людьми… Искренне рад за вас, искренне, – рука капитана, протянутая управляющему, означала перемирие, но англичанин понимал, что этот офицер не из тех, кто собираёт пену и тем удовлетворится. Этот не успокоится, пока не разберет всё по косточкам.
– Ну, воля ваша. Вас будет сопровождать мастер Вильямс, – решение это Хьюз принял спонтанно, поддавшись эмоциям. Он лично целый час водил гостей вокруг домны, отвечал на вопросы спутников капитана, рассказывал о руде, нахваливал английские механизмы. Они побывали в каждом помещении, узнали в деталях ближайшие планы строителей завода, понимающе кивали головами, когда управляющий рассказывал обо всех перипетиях доставки грузов из Таганрога и тех жертвах, которые случились за время возведения доменной башни, но этого оказалось недостаточно.
Управляющий, с трудом скрывая раздражение, откланялся и с несвойственной тучным людям лёгкостью запрыгнул в двуколку. Парадный сюртук, который он не одевал уже несколько месяцев, был явно великоват и сидел на мистере Хьюзе мешковато и некрасиво, образуя складки и бугры. Пытаясь их расправить, Хьюз сильно дёрнул полу сюртука вниз, от чего отлетела золочёная пуговица. Чертыхнувшись на родном языке, англичанин хлестнул коня и тот, резко взяв с места, опрокинул наездника на спинку двуколки. Только экипаж отъехал с места и ругательства Хьюза стихли, заглушаемые топотом копыт его коня, как несколько чумазых пацанов, живо интересовавшихся жизнью завода, кинулись искать в дорожной пыли яркую пуговицу.
«Копает, чёртов капитан, копает… Нет доверия у великого князя…» – мистер Джон Джеймс Хьюз, славился не только своим обаянием и широтой души, но и взрывным характером. Сейчас оставлять почтенную комиссию в одиночестве было верхом безрассудства, но управляющий себя хорошо знал – ему следовало остыть, чтобы не «наломать дров», как говорят эти русские.
«Ну, раз так, то ладно… В Англии одной моей телеграммы куда следует, было бы достаточно, чтобы успокоить этого ретивого служаку. Тут иначе, тут я в чужаках хожу. Пока что в чужаках… Хьюз обещал – Хьюз сделает…» – все мысли управляющего катастрофически портили ему настроение, заставляя мрачнеть и всё чаще хлыстать коня.
Глава XIII
