Сенлин удивился. Время, проведенное в Новом Вавилоне, продемонстрировало, как редко среди рабочего класса Башни встречаются грамотные. Миссия, которая нуждалась в книгах, могла означать лишь одно: Марат пытался обучать ходов. Это было благородное стремление, и Сенлин спросил себя: не найдет ли он родственную душу в фанатике Марате?
Задумчивость Сенлина прервал звук, который он принял за воронье карканье. Он повернулся и увидел, как мимо обнаженного каркаса бухты камнем падает вопящий человек. Зрелище оказалось недостаточно захватывающим для мадам Бхаты. Ее челнок продолжал бегать туда-сюда, рассекая нити основы, как рыба рассекает камыши.
– У меня есть еще один вопрос, – сказала она рассеянно, обращаясь к еще более рассеянному Сенлину, который таращился в небо. Он пытался убедить себя, что вообразил падающего человека, что это очередная галлюцинация. Только ее вопрос вернул его в настоящее: – Зачем ты принимаешь крошку?
Он почти не колебался; пауза между вопросом и ответом заняла кратчайшую долю секунды.
– Я ее не принимаю.
Это прозвучало возмущенно и убедительно. Но ее не убедило.
– Удивлена, что ты солгал о такой очевидной слабости, рассказав мне так много секретов.
– Мадам, я не собираюсь лгать. Я попадал под ее воздействие дважды против воли, и последний раз был три месяца назад.
– И все-таки ты под кайфом сию минуту. Я поняла это, как только увидела, как ты барахтаешься в моей паутине. О-о, вы, наркоманы, все одинаковы: обманываете себя так хорошо, что думаете, будто обманули всех.
– Жизнью клянусь: я жертва передозировки. Я не принимаю крошку.
Она устремила на него ледяной взгляд. Ножницы появились опять с пугающей небрежностью. Сенлин подумал о шести пустых пальто, которые колыхались на ветру; подумал о шести потерянных душах. Она вырезала их из истории, чтобы бесчестность не испортила ее гобелен.
Ножницы в ее руке раскрылись. Он был бледен настолько, насколько она была безмятежна.
Потом, как ни странно, она остановилась. Мадам Бхата вздохнула:
– Иди. Иди ищи свою жену, Томас Мадд Сенлин. Что толку наказывать человека, который так упорно наказывает себя сам?
Глава восьмая
Я знал мальчика в школе, который выпал из койки во сне, ударился головой и больше не проснулся. Утешаю себя этим ужасным воспоминанием всякий раз, когда смотрю на пропасть, которая следует за мной, как тень. Мы все живем на смертельной высоте.
Судовой журнал «Каменного облака», капитан Том Мадд
Корабельный такелаж так же выразителен, как скрипка. Джутовые веревки и шкивы способны исполнять счастливые менуэты, когда команда радуется, пьесы-фантазии – когда она склонна к созерцательности, и ноктюрны – когда ею овладевает меланхолия.
Сейчас команде «Каменного облака» казалось, что такелаж пиликает в минорной тональности погребальную песнь.
Они стояли, понурившись, в печи пылающего полуденного солнца. Капитан расхаживал перед ними туда-сюда, неимоверно раздосадованный. Несмотря на мрачное настроение, они не могли не задаться вопросом: откуда взялась треуголка на его голове?
– Из-за крысы? – спросил Сенлин, резко останавливаясь перед Волетой.
– Это белка, – поправила она, не убирая волос с лица, и протянула зверька в ладони, чтобы капитан его как следует рассмотрел.
Существо, которое успело оправиться после удара об пол, моргнуло черными глазками и устремило на Сенлина тихий умный взгляд.
– Итак, ты украла белку, – сказал он, ткнув пальцем в Волету. – Потом пришел хозяин, чтобы ее забрать, и ты, – палец повернулся к Ирен, – вышвырнула его через стену.
Амазонка выглядела непривычно смущенной.
– А где был все это время ты, Адам?
– Держал пистолет под столом.
Сенлин потер затылок:
– Ну еще бы!
– А что мы должны были сделать? Этот торгаш угрожал ей. – Адам кивком указал на сестру. – Кто знает, что он мог натворить.
– И это твое оправдание за убийство человека и черную метку от единственного порта – единственного порта! – который оказался достаточно сомнительным, чтобы впустить нас? – Сенлин посмотрел на старпома в поисках поддержки. Эдит стояла, скрестив руки и устремив решительный взгляд на далекий горный хребет, похожий на пилу. Она выглядела так, словно держала во рту пчелу. Сенлин нахмурился и продолжил воевать с командой без посторонней помощи. – Неужели до этого дошло? Теперь мы преисполнены решимости либо сдаться, либо прибегнуть к убийствам, столкнувшись с трудностями? Разве нет других степеней между двумя разновидностями бесчестья?
Сенлин повернулся к Ирен, которая встала по стойке смирно и вскинула подбородок, стоически перенося позор.
– Они молоды и импульсивны, но ты достаточно взрослая, чтобы понять тяжелые последствия легкомысленных решений. Ты… – Возбуждение Сенлина внезапно миновало пик, и он замолчал. Взяв себя в руки, закончил: – Ирен, продолжим в моей каюте.
В надежде загладить вину, Адам прибегнул к своим официальным обязанностям штурмана:
– Куда направляемся, капитан?
– У меня скоро будет для вас курс. Пока что найдите нам тихое облачко, в которое можно засунуть головы. И пожалуйста, давайте все постараемся свести убийства к минимуму.
Сенлин открыл окно каюты, чтобы впустить свет и щебетание пролетающих мимо птичьих стай. На столе лежали книги и рисунки, которые он собрал за время исследований. Он со стуком опустил поверх всего этого две кружки и налил немного рома.
– Я не понимаю многих пиратских обычаев, – сказал он, рассматривая оловянную кружку. – Например, не верю в то, что висячие колокольчики и погремушки отпугивают гремлинов, которые почему-то требуют абсолютной тишины для подготовки шалостей. Или в то, что синий цвет приносит беду, а желтый – удачу. Мне не свойственен широко распространенный страх перед свистом, который якобы кажется ветрам насмешкой и заставляет их дуть сильнее. – Он хлебнул из кружки. – Но примирение разногласий за глотком рома – этот обычай я могу оценить. Если я когда-нибудь вернусь домой, думаю, внедрю такую практику в окружном школьном совете.
Ирен опустилась на стул, точно оползень на дорогу. Она выглядела несчастной и побежденной, и в сочетании с могучей внешностью это смотрелось несуразно. Ее неповторимая квадратная челюсть обвисла, как у старухи.
– Помню тот момент, когда я решил, что ты мне нравишься, – дружелюбно взмахнув кружкой, продолжил Сенлин. – Мы ехали на встречу с Финном Голлом, и ты призналась, что, возможно, будешь вынуждена задушить меня, если я окажусь вором. Ты сказала, что надеешься на сопротивление с моей стороны, если до этого дойдет. Сначала я думал, что ты забавляешься, но потом ты напомнила мне о наших уроках – велела не дергаться, не терять голову, – и я понял, что ты абсолютно серьезна. Я подумал про себя: «Вот человек совести. Вот человек, который верит в справедливость».
