Ничего не поделаешь – надо ждать, пока корабль повернет.
И это, к несчастью, позволило Эдит немного поразмыслить над тем, чего она избегала последние дни – с той самой минуты, как узнала, что у Тома галлюцинации. От этого открытия она почувствовала себя последним взрослым на корабле. Волета и Адам – почти дети, Ирен была… ну, Ирен, а Том скрывал от нее важные вещи, словно ребенок после нагоняя.
Впрочем, не ей осуждать людей за скрытность.
Нет, настоящая проблема в том, что никто из них не понимает, в какое опасное положение угодили из-за нее. Никто из них не знает, что собой представляет Башня на самом деле, кто ею управляет и на что он способен, добиваясь своего. В этом знании она была одинока, и это ее тяготило, заставляя завидовать их невежеству.
Старпом почувствовала внезапное облегчение, когда нос развернулся и указал на дыру в фасаде, едва заметную тень среди других теней. Она все-таки разыскала Крюк. Она позвала команду, чтобы все увидели, как они приближаются к своему последнему пристанищу и последней надежде, пускай и погруженной во тьму.
Они собрались на главной палубе, высовываясь за борт, насколько позволяли смелость и такелаж.
Вскоре устье порта разверзлось перед ними. Некогда величественный вход в Шелковые сады теперь превратился в руины, причем не те, которые творит медленная эрозия ветра и дождя. Нет, порт состарили отметины, оставленные войной. Опаленные мраморные ребра главной арки потрескались и покрылись оспинами от пушечных ядер. Из этих старых ран тянулись потеки ржавчины, словно высохшая кровь. Из шести колонн, некогда выстроившихся у входа, сохранилась одна, и выглядела она как обглоданная кость.
«Каменное облако» проплыло под высокой изломанной аркой во тьму.
Сенлин о таком даже не мечтал. Это было все равно что заехать в дом верхом на коне. И все-таки это случилось: он влетел на воздушном корабле в Вавилонскую башню.
Тяжелая тьма и тишина лишили их дара речи. Сенлину пришлось откашляться, прежде чем он смог выдавить из себя приказ зажечь фонари. Он знал, что кольцевой удел покинут людьми – Шелковые сады стояли заброшенными уже много десятилетий, – и все же забеспокоился, обнаружив в полной жизни Башне такую мертвую полость.
«Каменное облако» парило над песчаным полом туннеля, как стрекоза над водой. По обе стороны от корабля их фонари отбрасывали длинные тени от ног огромных статуй, расставленных, подобно колоннаде.
Сало потратил несколько страниц «Торжественного открытия», описывая этот зал памятников и перечисляя дворян, чьи изваяния здесь стояли. Договор между Пелфией и Альгезом предусматривал, что оба удела будут в равной степени представлены при декоративном оформлении. И все же Сало похвалялся, дескать, ценой немалых усилий ему удалось измерить высоту герцогского подобия, а также его грозного соперника, маркиза Альгезского, и оказалось, что герцогский истукан был ненамного, но все-таки выше.
Сенлин и его команда могли видеть только колени, голени и ступни колоссальных владык. Остальное пряталось за оболочкой корабля, которая заполняла собой почти весь туннель. То, что Сало именовал «достойной данью почтения нашей аристократии», казалось Сенлину архитектурным ляпсусом. Памятники были слишком велики, чтобы их можно было разглядывать с проходящих мимо кораблей, а от коленей вниз, до самых благородных пальцев, все эти герцоги и маркизы были неотличимы друг от друга.
В конце туннеля впереди лучился бледно-синий свет.
– Откуда исходит этот свет? – спросила Волета.
– Думаю, это сумерин, – сказал Сенлин. – Сало о нем написал. Сумерин – что-то вроде лишайника, который светится в темноте. Растет на деревьях и на земле. Его использовали в качестве альтернативы газовым лампам, которые слишком опасно зажигать в лесу.
– Красиво… – проговорила девушка.
Они столпились на разрушенном носу, вглядываясь в приближающийся свет. Затем колоннада закончилась, перед ними открылись Шелковые сады, и беглецы обнаружили, что, несмотря на все увиденное, они еще способны удивляться.
В «Торжественном открытии» Сало описал место высадки как белоснежный пляж, окруженный сияющим лесом. Оживленные толпы приветствовали прибытие величественных кораблей. Музыканты и танцоры заполнили белоснежные беседки. Цветочницы восклицали: «Гвоздики для воротника, розы для бутоньерок!» – и размахивали букетами над головой, наполняя воздух лепестками и ароматами. Свадьбы были настолько распространены в те ранние дни, что можно было пересечь пляж, прыгая с одного свадебного шлейфа на другой, не касаясь песка.
Наиболее примечательными из всех диковинок – действительно главной достопримечательностью для многих – были фантастические заводные животные, которые населяли лес, украшали дорожки и служили причудливыми ориентирами для посетителей. Некоторые механические звери напоминали пасущихся диких горных козлов с челюстями на шарнирах. Другие – жирафов, которые вертели длинными пластинчатыми шеями, тянулись к посетителям. Медные зебры прыгали по рельсам, серебряные павлины трубили и распускали алюминиевые хвосты, а слоны с золотыми животами поднимали хоботы в знак приветствия. Шелковые сады представляли собой, как выразился Сало, сундук с игрушками гения.
Но так все выглядело в былые времена.
Пляж перед ними был завален кораблями, потерпевшими крушение. Десятки остовов всех форм и размеров. Обломки лежали среди разрушенных трибун и обвалившихся беседок. Шелковые оболочки, из которых вышел весь воздух, покрывали их, как белые простыни покрывают трупы в морге. Всю эту груду руин выпихнула на край пляжа сила бурь, которые с воем проносились через туннель несколько раз в год. За рифом из обломков вздымался непроходимый колючий лес, словно заросли ежевики, тянущиеся на сто футов вверх, до самого купола огромной пещеры. Деревья светились потусторонним светом, напоминающим пламя спиртовой горелки.
– Мне это не нравится, – сказала Ирен, мысленно подметив все возможности для устройства засады.
– Как думаете, что означают эти обломки? – спросила Волета.
– Они означают запчасти. Спасение. Мы можем восстановить «Облако», – сказал Адам.
– Ну, по крайней мере, это хороший поворот, – кивнул Сенлин, пытаясь избавиться от ощущения, что их корабль поразительно похож на лежащие впереди остовы.
– Ни один из них не выглядит очень свежим. Ветер успел похоронить их, – заметил Адам.
– А что насчет людей на борту? – не унималась Волета. – Как думаете, их спасли?
Ирен фыркнула.
– Не важно, что с ними случилось. Важно то, что произойдет с нами, – сказал Сенлин, пытаясь обрести уверенность.
Он пробрался мимо команды, спустился с полубака и ушел в свою каюту. Вернувшись, он принес два мешка книг, по одному через плечо. Опустил их на палубу у края корабля, где в ящике лежала свернутая веревочная лестница. Снова ушел в каюту и вернулся, на ходу застегивая пояс с рапирой, заимствованный у агента Комиссара. Аэрожезл, которым он слишком часто размахивал как дубиной, Сенлин решил оставить на борту.
