Взметнулась молния и в одно мгновение превратила бабочек в дымящийся пепел.
Волета попыталась поймать крылышко побольше, но чешуйчатая ткань, едва коснувшись ладони, превратилась в сажу.
– Какая досада! Они были такими красивыми. Зачем вы это сделали?
– Чтобы сохранить их секреты, моя дорогая. – голос Сфинкса раздался как будто сквозь старый громкоговоритель.
Он был не просто высоким, а странно вытянутым и не показывал ни дюйма кожи. Его плащ начинался с изгиба капюшона над головой и опускался до самого пола, где растекался лужей черного бархата. Он все еще держал в руке устройство, которое извергло молнию: оно напоминало камертон, но выглядело слишком безобидным, чтобы стать причиной такой искры. Под капюшоном на Сфинксе была маска в виде вогнутого зеркала.
– Вижу сходство, – прошептала Ирен, но Эдит была слишком на взводе, чтобы ответить.
Ирен ни разу не видела старпома такой бледной. Она пожалела, что так быстро отдала свою цепь.
Сенлин не забывал, в каком напряжении сейчас его друзья. Сперва их лишили корабля, а теперь они столкнулись лицом к лицу с ожившим мифом. Справиться со всем этим сразу было непросто. Он знал, что они будут ждать от него хладнокровия. Что бы ни случилось, он обязан держать себя в руках.
Комната напоминала кабинет джентльмена, пусть и обставленный весьма пышно. На лакированном полу стоял огромный стол, заваленный атрибутами некоего ремесла. Книги и бумаги, аккуратно сложенные и разбросанные как попало, перемежались множеством инструментов и приспособлений, от ювелирного пинцета до швейной машинки, от подставки с пробирками до молотка с круглым бойком. Повсюду лежали движители, собранные и разобранные; было невозможно определить, где какой. Некоторые машины напоминали конечности животных, а одна жутким образом походила на человеческую голову.
На полках позади стола теснилось столько книг, артефактов и керамики, что хватило бы на музей. Разношерстная коллекция опоясывала комнату, вздымаясь до края медного купола. Сенлин подметил отсутствие ступенек или приставной лестницы и задался вопросом, уж не показуха ли это – или, может быть, когда никто не видит, Сфинкс взбирается на полки, как паукообразная обезьяна?
Мария помахала ему из высокой ниши, где сидела и болтала ногами. Она вытащила яйцо эму из золотой подставки и начала играть с ним, притворяясь, будто вот-вот уронит. Сенлин подмигнул ей.
Что бы ни случилось, он должен держать себя в руках.
– Что ты сделала с моей рукой? – спросил Сфинкс.
Эдит напряглась, но Сфинкс пересек комнату быстрее, чем она успела ответить. Он двигался странно – скользил, как швабра по начищенному полу.
– Ничего. Закончилось горючее, а запас утрачен. С движителем все в порядке.
Сфинкс схватил руку, едва старпом вытащила ее из повязки:
– В порядке? В порядке?! – Руки Сфинкса в перчатках ощупали движитель, лаская его, отодвигая многочисленные пластины, словно лепестки артишока. – Вмятина откуда? Это что, ржавчина? Ты ее мочила. И не смазывала, верно? Глянь-ка сюда: лучевая кость сломана. Что ты натворила?
Выволочка была такой быстрой и яростной, что Эдит не смогла даже слова вставить.
– Послушайте… – отважно начал Сенлин.
– Фердинанд, если он опять заговорит, пожалуйста, сомкни ему уста, – сказал Сфинкс, не прерывая осмотра. – Где капитан Ли?
– Мертв.
– Ты его убила?
– Нет.
– Ну да, ну да, тебе бы такое и в голову не пришло. – Сфинкс отодвинулся от конечности и пощелкал языком – звук получился раскатистый, и всем стало не по себе. Он извлек ручную дрель из кармана в одеянии и начал откручивать болты на плече Эдит. – Несколько дней уйдет на ремонт, а потом, видимо, еще пару на то, чтобы решить, заслуживаешь ли ты ее возвращения. А теперь скажи, кого ты мне привела.
Взволнованная и растерянная, Эдит старалась не смотреть, как Сфинкс возится с ее рукой.
– Это не рекруты, сэр. Это мой капитан и его команда.
– Циклоп, наркоман, ход и старуха, которая потеряла ремень. Отличная команда.
Ирен подтянула и скрутила штаны на талии – движение говорило о том, что ей хотелось бы скрутить Сфинксу шею. Волета похлопала амазонку по руке, успокаивая.
– Парень кажется прекрасным кандидатом на глаз. У меня как раз есть такая вещь – отличный окулярный движитель, отторгнутый предыдущей хозяйкой.
– Отторгнутый? – переспросил Адам, изумленный тем, как быстро разговор перешел на него.
– Инфекция выпихнула глаз из ее головы, но не переживай, мой мальчик, движитель в идеальном состоянии.
– Он отпетый трус и вор, – проговорила Эдит, едва не сорвавшись на крик. – Он возьмет твой замечательный движитель и заложит без раздумий.
Адам болезненно вздрогнул от слов старпома. Он понимал, что́ пытается сделать Эдит, но пожалел, что она не изобрела недостаток, не столь похожий на правду.
– Но ты его не вышвырнула из команды?
– Он отрабатывает долг.
– А ходка? Она-то хоть больная?
– Совершенно здорова, если не считать мертворожденной совести. Мы этим утром были в шаге от того, чтобы бросить ее на каком-нибудь карнизе.
– Да что ты говоришь! – ответил Сфинкс, позабавленный.
– Это правда. – Волета гордо вздернула подбородок. – Но если вы раздаете движители, я бы хотела дополнительную пару рук.
– Серьезно? И для чего?
– Чтобы я могла вальсировать с мужчиной и бить его по почкам одновременно. – Она маниакально ухмыльнулась. – Это было бы замечательно. Он такой: «О, дорогая, кто-то бьет меня в нутро!» А я такая: «Кто бы это мог быть?»
– Видишь – она бессердечная, – подытожила Эдит.
– Ну что ты так ощетинилась, Эдит? – спросил Сфинкс, орудуя дрелью. – Они же тебе нравятся, не притворяйся. Ты ведешь себя так, будто мои дары – наказание. Но ты же знаешь, что мои условия всегда справедливы, а ожидания разумны.
Ослабив последний болт, Сфинкс снял движитель с ее плеча и передал Байрону, чье поведение сделалось весьма раболепным.
Эдит, побелев и блестя глазами, коснулась плеча, где покрытая шрамами багровая кожа сморщилась вокруг четырех отверстий. Она не верила, не хотела верить, что руку удалили без особых промедлений. Это была слишком важная вещь, чтобы открутить и унести ее прочь вот так, запросто. Не было даже крови, отмечающей потерю, – только утрата равновесия и ужасающая легкость.
Байрон отнес полусогнутую, безжизненную конечность на стол Сфинкса и положил с почтением, как цветок на могилу.
– Я разочарован. – Голос Сенлина, чистый и громкий, всех застал врасплох. Вспомнив о своем поручении, Фердинанд ринулся к капитану «Облака», который знай себе продолжал: – Я шел через Башню и видел ваши могучие творения. Но я даже не думал, что их плоды будут растрачены на такое тщеславие! – Последние слова он прокричал в молочно-белое стекло Фердинандовой физиономии. Ходячий локомотив развел руки так, что голова Сенлина оказалась между ними. Он словно собирался выдавить нахалу мозги.
