Раздосадованный Байрон рявкнул на Волету, чтобы утешиться:
– Если не прекратите пить или разливать, или что вы там делаете с моим кокосовым маслом, больше его не увидите.
– Посмотрим, – сказала Волета.
Байрон решил, что с него хватит издевательств. Он ведь пытался быть гостеприимным, а они опять накинулись всей бандой.
Он покрутил золотые пуговицы на манжете, формой напоминающие ягоды голубики.
– Сфинкс просил передать, что допросы начнутся завтра. Адам первый. Я заберу тебя в одиннадцать утра. Будь готов.
Он вышел из комнаты, топая, словно пытался сбить грязь с каблуков.
Глава восьмая
Короткий список мощных средств для умеренного использования: гвоздика, особенно в глинтвейне, но и в выпечке; духи, которые должны быть незаметны для вас и неуловимы для всех остальных; и откровенный разговор вне зависимости от повода и обстоятельств.
Стезя супруги, герцогиня К. А. Пелл
Адам лежал без сна, прислушиваясь к непрерывному гулу, который издавал дом Сфинкса.
Они всей командой обсудили этот шум за завтраком и решили, что он похож на подземную железную дорогу или гулкий треск ледника, вползающего в долину. Хотя все они слышали один и тот же звук, ощущения были у каждого свои. Ирен сказала, что он помогает ей заснуть, но сны снятся странные. На Волету шум действовал гипнотически, – возможно, этим и объяснялась ее новообретенная сонливость. Адам же не оставлял попыток угадать, что за машина издает эти всепроникающие стоны.
Не в силах заснуть из-за шума, он погрузился в раздумья.
Жаль, не удалось убедить «мистера Уинтерса», что подарки Сфинкса вовсе не прельщают Адама. Он давно смирился с потерей глаза и теперь считал, что монокулярное зрение – такая же важная часть его сути, как низкий рост или клочковатая, бесформенная борода, которую приходилось регулярно сбривать. Это были его изъяны, и, освоившись с ними, он бы их не променял ни на что в целом мире.
Однако его привлекала мысль о том, чтобы тайком вернуться в просторный ангар. Он был уверен, что толпа ползучих движителей приходила и уходила более тайным путем, чем большие главные ворота. Если бы он выбрался в порт, мог бы вслед за каким-нибудь автоматом выйти наружу.
Для восхождения требовались кое-какие вещи, но он был в разумной степени уверен, что даже с минимумом снаряжения сумеет подняться своим ходом. Вообще-то, после прочтения жуткого рассказа капитана Браге о попытке пришвартовать «Короля Натчеза» к золотой вершине, где искровики дали ему жестокий отпор и превратили нескольких матросов в кучки пепла, восхождение казалось более разумным способом добраться до места.
Он был так поглощен этой мыслью, что едва не пропустил стук в дверь.
Адам поднялся из-за туалетного столика, превращенного в верстак, и подошел к двери, не сомневаясь, что это Волета наконец-то пришла сознаться в собственной скуке. Он мысленно готовился развлечь сестру – возможно, даже показать ей лампу, которую разбирал, но за порогом обнаружилась лишь полностью одетая «мистер Уинтерс».
Адам ощутил краткий, но отчетливый укол разочарования: пройдет некоторое время, прежде чем он привыкнет к независимости Волеты. Или собственной, если на то пошло.
– Сейчас середина ночи, – сказал он.
– Но ты не спишь. – Эдит вошла в комнату, протиснувшись мимо него, и оказалось, что при ней ранец. Она осторожно закрыла дверь. – Не хочу разбудить Ирен.
– Почему?
– Нам нужно поговорить.
Если честно, он был рад компании, хоть и неожиданной, но не хотел опять слушать про свой глаз, который с недавних пор ее так интересовал. Он решил разрядить напряжение и пощадить их обоих.
– Мне не нужен новый глаз. Я его не приму, даже если Сфинкс повяжет на него бантик и опустится на колено.
– Что ж. Это хорошо. Рада слышать, – сказала Эдит, стараясь не показывать, что он застал ее врасплох.
Она окинула взглядом комнату, давая себе время пересмотреть заготовленную речь.
Их одинаковые комнаты, как и коридор, были обставлены в традициях величественного, но давно заброшенного отеля. Однако в отличие от ее спальни, где повсюду валялась одежда, а на горизонтальных поверхностях стояли пустые чашки и лежали открытые книги, спальня Адама выглядела безукоризненно чистой. Древние салфетки, тонкие, как паутина, и хрупкие, как безе, аккуратно лежали на комоде и прикроватных тумбочках. Кровать заправлена, простыни загнуты под матрас. Адам всегда был достаточно опрятен, но в этой чистоте ей померещилось нечто маниакальное.
Но ведь все они жили в некотором напряжении, и роскошные апартаменты, хоть и были оценены по достоинству, от тревоги не исцеляли.
– Я всегда ценила твою уравновешенность, – наконец проговорила она. – Ты рассудителен и прислушиваешься к голосу разума.
– Большое спасибо за комплимент, но к чему ты клонишь?
– Ты должен понять: Сфинкс никому не делает одолжений. Он не просит. Он давит и добивается своего.
Адам разгладил небольшую складку на покрывале.
– Ну, тогда я напомню, какой я негодяй, и посмотрим, не отпугнет ли это его. – Самолюбие, уязвленное тем, как Эдит описала его Сфинксу, все еще ныло.
Эдит тяжело вздохнула:
– Я совершила ошибку.
Адам немного обрадовался, когда старпом пошла на столь значительную уступку, но вместе с тем смутился еще сильнее:
– Ошибку? Что ты имеешь в виду?
– Я не должна была приводить вас сюда, – сказала Эдит, и Адам нахмурился, потому что знал: она была против. Если визит к Сфинксу и был ошибкой, то не ее. – Адам, ты не сможешь сказать: «Нет». Ты сможешь сказать: «Да». сразу или потом, но Сфинкс своего добьется.
– Тогда зачем из-за этого страдать бессонницей?
– Потому что он собирается засунуть мощную и, вероятно, нестабильную машину в твою голову! – Она подчеркнула последние слова, постучав пальцем по собственному виску. – Он собирается вовлечь тебя в неопределенную, но, возможно, бесконечную борьбу, а затем обставить все так, словно ты должен быть ему благодарен. Хотя это не имеет значения, потому что ему наплевать, приносят его дары благо или вред, – главное, чтобы ты выполнял его поручения.
Адам инстинктивно потрогал давно зажившую рану, и кожа повязки на ощупь оказалась мягкой и знакомой, как его собственная. Сообразив, что делает, он с унылым смешком убрал руку:
– Умеете вы подбодрить, мистер Уинтерс.
– Я думаю, тебе надо уйти. – Лампа под абажуром возле его постели увеличивала тень старпома на стене, делала ее фигуру еще более кривобокой, чем она была на самом деле. – Лучше всего сегодня.
– Ты серьезно? Ты знаешь, как отсюда выбраться? Почему нам не рассказала? Я думал, мы пленники.
