Книга Вавилонские книги. Книга. 2. Рука Сфинкса, страница 93. Автор книги Джосайя Бэнкрофт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вавилонские книги. Книга. 2. Рука Сфинкса»

Cтраница 93

Вскоре краски стекли с нее, как мутная вода, и под этой дурацкой шкурой обнаружилась машина.

Машина была совсем не похожа на грубый паровой экскаватор, за работой которого я когда-то наблюдал, стоя в грязи. Она выглядела элегантной и чувственной, красивой, как все машины Сфинкса. Но в глазах у нее не сверкала та искра жизни, какую ожидаешь увидеть. Последние частицы моей жены исчезли, и я остался в компании куклы с мертвыми глазами.

Она преследовала меня всюду, куда бы я ни пошел, набрасываясь на комнаты, словно пойманный в ловушку зверь. О, какие чудеса она уничтожила! Блистательные труды, которые, наверное, уцелели только здесь, и нигде больше в целом мире, были изорваны, как оберточная бумага.

Чем быстрее я гнался за библиотекарем, который шипел в знак протеста, тем более жестокой становилась кукла. Одну комнату она разгромила полностью. Она не могла говорить – ее рот походил на слив раковины, – но могла кричать. И кричала, пока я бежал.

Я бы предпочел тигра. Нет ничего страшнее смутного сходства.

Единственным, что ее успокаивало, как я обнаружил в результате чистейшего изнеможения, была неподвижность. Если я сидел неподвижно, она утихала и ждала. Если я шевелился, шевелилась и она. Если я бежал, она тоже вопила.

И потому я начал писать, чтобы защититься.

Когда я проснулся этим утром, все следы механической куклы исчезли.

Ноют кости, трясусь в лихорадке, но какое облегчение – избавиться от вопящего бремени. Я снесу эти симптомы без жалоб.

(До меня дошло, что я такое уже чувствовал. Когда меня настиг обморок в Золотом зоопарке, это было связано не с непредвиденным купанием, но с абстиненцией. Прошло слишком много часов с той минуты, как я в последний раз брал в руки портрет Марии.)

Вчера, убегая от кошмара, я чувствовал себя жертвой. В конце концов, я не просил крошки, я не жаждал обрести эту привычку. За что же мне такое наказание? Но теперь я спрашиваю себя: так ли я невинен? Возможно, я знал – пусть всего лишь подсознательно, – чем именно занимаюсь. Я цеплялся за эту картину. И на фоне утешения, которое она мне приносила, в сопровождении правдоподобного образа Марии я чувствовал себя менее одиноким и, если честно, избавлялся от части ответственности.

У меня все еще проблемы с расшифровкой собственных мыслей. Они точно оркестр солистов, в котором каждый музыкант играет собственную композицию. Как легко спрятаться от правды в постоянном шуме.

Тем не менее есть реалии, от которых я больше не могу прятаться.

Библиотекарь был очень зол, когда я дал ему завтрак. Вряд ли я могу винить его. Он же не видел того, что, как мне казалось, преследовало меня. С точки зрения кота, это я вчера весь день преследовал его с выпученными глазами. Что бы я делал, реши он меня бросить? Это место – лабиринт; тропы постоянно разветвляются, комнаты следуют одна за другой. Я заблудился.

Я рассыпался в извинениях. Даже предложил ему свою колбасу, но он провел последние полчаса, уткнувшись носом в угол. Полагаю, это мое наказание.

О, теперь он зевает. Потягивается. Пришло время идти дальше.

Глава девятнадцатая

Плохой маляр беспокоится только о том, как выглядит его сарай. Он не работает кистью в укромных уголках и в тени. Его сарай достаточно красив с дороги. Но когда приходит сырая весна, карнизы отваливаются. Не пренебрегайте неудобными углами.

Искусство покраски амбара, Б. Риттер
День 4-й

Я съел шоколад. Обращаюсь к тем, кто будет это читать: я сожалею. Он был очень вкусным.

И полностью заслуженным.

Когда Байрон сказал, что в библиотеке есть ловушки, я ему не поверил. Это место такое привлекательное и близкое мне по духу. Я думал, олень пытается спровоцировать меня так же, как провоцирует Эдит. К несчастью для меня, он был серьезен. Сфинкс – ловец человеков.

Я понимаю, до чего это абсурдно. Ловушки в библиотеке? А дальше-то что? Медведи в школах? Гадюки в больницах?

Я убежден, что библиотекарь знает о ловушках, и поэтому путь безопасен до той поры, пока я не отстану от него.

Точнее, пока я не сделаю это снова.

Наша прогулка была такой приятной, и я, хоть чувствовал себя немного больным и разбитым, был в приподнятом настроении. Ну а как иначе? Галлюцинации прекратились. Впервые за несколько месяцев я освободился от призраков, и в голове начало проясняться.

Библиотекарь как раз приступил к ужину, а я сидел с подветренной стороны в противоположном конце атриума, возле своеобразной развилки. От центрального двора отходило множество проходов. Некоторые шли под уклон и исчезали в тени; другие поднимались к свету. Некоторые резко меняли направление и оканчивались тупиками. Один бежал прямо и сходился в точку, которая казалась такой далекой, что все полки словно сливались в одно целое.

О да, эта библиотека – та еще архитектурная луковица! Ума не приложу, как ее построили и заполнили.

Я только что убрал стопку ломких от старости газет из теплого кожаного кресла и собирался устроиться в нем с особо интересной книгой про пелфийское развлечение под названием «Игра в облом», когда до моих ушей донесся далекий плач.

Нет, не плач – тихие, сдавленные рыдания.

Я такое уже слышал. В моей прежней жизни случалось, что какой-нибудь ученик время от времени уходил со школьного двора во время перемены. Я гнался за ним, чтобы вернуть обратно и прочитать лекцию об опасности прогулов. Только вот иногда я обнаруживал его в слезах. Тогда я совершал с ним прогулку вокруг школьного двора – по широкому кругу, внимательно следя за тем, чтобы школа и другие дети оставались на безопасном расстоянии. Я ждал, пока ученик немного успокоится, а потом затевал с ним банальнейшую светскую беседу. Я говорил что-нибудь вроде: «О, какие розы в этом году прекрасные!» Или: «Ты слышал, что мистер Харди поймал четырехфутовую камбалу?» Или начинал самый унылый из вежливых разговоров: «Как ты думаешь, пойдет ли сегодня дождь?» И так далее, пока ученик, уже с сухими глазами и сгорающий от желания удрать, не просил его извинить.

О, я так гордился этими короткими историями спасения!

Я пошел на голос по тусклому, узкому проходу. Пространство было таким тесным, что мне пришлось повернуться боком, чтобы войти. Я не раз наклонялся, чтобы не удариться головой о выступающий том. Я чувствовал себя листом, зажатым между половинками книги. Я хотел вернуться, спастись от этого ощущения тесноты, но всхлипывания становились все громче. Я не сомневался, что плачет ребенок.

Проход достиг поворота, через который я протиснулся с трудом, а потом перешел в высокую, просторную ротонду.

Там не было мебели, и я впервые за несколько дней не увидел ни единой книги. Толстые колонны из зеленого камня стояли кругом под безупречным куполом цвета яичной скорлупы. Это место казалось идеальным для выступлений. В пол передо мною была вделана круглая медная пластина примерно тридцати футов в поперечнике. Она напоминала парадную дверь Зодчего, вплоть до рельефа в виде идущих по кругу фигур, хотя они выглядели немного иначе. Вместо того чтобы передавать друг другу кирпичи, разделяя бремя, эти бедолаги били друг друга в спину кинжалами и копьями.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация