— Что с ним сталось?
— Нам пришлось его оставить, — признался Гренн. — Я его тряс и орал на него, даже оплеуху ему залепил. Великан хотел поднять его насильно, но уж больно он тяжел. Помнишь, как в ученье с ним бывало? Свернется на земле, лежит и скулит. А у Крастера он и не скулил даже. Нож и Олло долбят стены, съестное ищут, два Гарта дерутся, другие насилуют Крастеровых жен. Скорбный Эдд боялся, что Нож и его шайка перебьют всех верных людей, чтобы некому было рассказать, что там стряслось, — их ведь было вдвое больше, чем нас. Вот мы и оставили Сэма со Старым Медведем. Его с места нельзя было сдвинуть, Джон.
Ты был его братом, чуть не сказал Джон. Как же ты бросил его среди одичалых и убийц?
— Может, он и жив еще, — сказал Пип. — Вот явится завтра и удивит нас.
— Угу. С головой Манса-Разбойника, — с деланной веселостью подхватил Гренн. — Сэм Смертоносный!
Джон снова попытался сесть и снова понял, что сделал это напрасно. Он вскрикнул и выругался.
— Пойди-ка разбуди мейстера Эйемона, Гренн, — сказал Пип. — Скажи, что Джону нужно дать еще макового молока.
Да, подумал Джон и сказал:
— Нет. Магнар…
— Мы знаем, — заверил его Пип. — Часовым на Стене велено поглядывать на юг, и Нойе отрядил нескольких человек на Подветренный кряж следить за Королевским трактом. А мейстер послал птиц в Восточный Дозор и Сумеречную Башню.
В это время и сам мейстер подошел к постели, опираясь на плечо Гренна.
— Побереги себя, Джон. Это хорошо, что ты очнулся, но тебе нужно отлежаться. Мы залили твою рану кипящим вином и поставили примочку из крапивы, горчичного семени и хлебной плесени, но если ты не будешь лежать смирно…
— Я не могу. — Джон, перебарывая боль, наконец сел. — Скоро здесь будет Манс… тысячи людей, великаны, мамонты… вы известили об этом Винтерфелл? И короля? — Джон на миг зажмурился. Пот лил с него градом.
Гренн бросил странный взгляд на Пипа.
— Он ничего не знает.
— Джон, — сказал мейстер Эйемон, — пока тебя не было, много чего произошло — плохого больше, чем хорошего. Бейлон Грейджой снова объявил себя королем и послал свои ладьи на Север. Короли у нас размножаются, как сорняки, и мы послали свой призыв каждому из них, но ответа ни от кого не получили. У них есть дела поважнее, а о нас, далеких, все позабыли. А Винтерфелл… Мужайся, Джон. Винтерфелла больше нет.
— Как так — нет? — Джон уставился в молочно-белые глаза Эйемона. — В Винтерфелле остались мои братья, Бран и Рикон…
Мейстер коснулся его лба.
— Мне очень жаль, Джон. Твои братья убиты по приказу Теона Грейджоя, занявшего Винтерфелл от имени своего отца. Когда же знаменосцы Старков собрались отбить у него замок, он предал его огню.
— Твои братья отомщены, — сказал Гренн. — Сын Болтона перебил всех островитян, а с Теона, как говорят, содрал кожу дюйм за дюймом.
— Я сожалею, Джон. — Пип стиснул плечо друга. — Мы все сожалеем.
Теона Грейджоя Джон никогда не любил, но он был воспитанником их отца. Боль снова пронзила ногу, и Джон повалился на спину.
— Здесь какая-то ошибка. Я видел лютоволка у Короны Королевы, серого лютоволка… и он узнал меня. — Если Бран правда умер, могла ли часть его души перейти в волка, как Орелл перешел на своего орла?
— Выпей это — Гренн поднес чашу к его губам, и Джон выпил. В голове у него кишели волки с орлами, и он слышал всех своих братьев. Лица стоящих над ним людей начали расплываться. Не может быть, чтобы они умерли. Теон никогда бы на это не пошел. И Винтерфелл… серый гранит, дуб и железо, вороны, вьющиеся над башнями, пар от горячих прудов в богороще, каменные короли на своих тронах… разве мог Винтерфелл погибнуть?
Маковое зелье убаюкало его, и он опять оказался дома — он плескался в горячем пруду под огромным чардревом, с которого смотрел на него отцовский лик. С ним была Игритт. Она со смехом сбросила свои шкуры, раздевшись донага, и хотела поцеловать его, но Джон не смел заниматься этим на глазах у отца. В нем течет кровь Винтерфелла, и он брат Ночного Дозора. «Я не буду отцом бастарда», сказал он ей. Не буду. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», — прошептала Игритт, растворяясь в горячей воде. Плоть сползала с нее, обнажив скелет и череп, а вода в бурлящем пруду стала густой и красной.
КЕЙТИЛИН
Они услышали Зеленый Зубец до того, как увидели — неумолчный рокот, похожий на ворчание огромного зверя. Река бурлила, вдвое шире, чем в прошлом году, когда Робб разделил здесь свое войско и пообещал жениться на девице из дома Фреев в обмен на переправу. Лорд Уолдер и его мост были очень ему нужны тогда, а теперь стали еще нужнее. Кейтилин с недобрым предчувствием смотрела на катящиеся мимо мутно-зеленые воды. Здесь им не перейти вброд, не переплыть, а половодье спадет разве что через месяц.
Приближаясь к Близнецам, Робб надел корону и подозвал к себе Кейтилин и Эдмара. Они ехали у него по бокам, а сир Рейнальд вез его знамя, лютоволка Старков на снежно-белом поле.
Надвратные башни возникли из дождя, как призраки, мглистые серые приведения, постепенно обретающие твердые контуры. Твердыня Фреев — это не один замок, но два. Второй, зеркальное отражение первого, стоит на том берегу, и связывает их большой арочный мост. В середине его стоит Водная башня, и река проносится прямо под ней. Рвы, прорытые на обоих берегах, делают каждый замок островом. Из-за дождей эти рвы растеклись в мелкие озера.
Через бурный поток Кейтилин различала несколько тысяч человек, стоящих лагерем у восточного замка; их знамена висели на копьях шатров, как мокрые кошки, и дождь не давал распознать цвета и эмблемы. Почти все они казались ей серыми, но под таким небом весь мир кажется серым.
— Будь осторожен, Робб, — предупредила она. — У лорда Уолдера тонкая кожа и острый язык, и некоторые его сыновья, несомненно, пошли в отца. Не позволяй им вывести тебя из равновесия.
— Я знаю Фреев, матушка, знаю, как дурно поступил с ними и как в них нуждаюсь. Я буду сладок, как септон.
Кейтилин беспокойно шевельнулась в седле.
— Если нам предложат закусить, когда мы приедем, ни в коем случае не отказывайся. Отведай и испей все, что тебе поднесут. Если не предложат, попроси сам хлеба с сыром и чашу вина.
— Я больше промок, чем проголодался.
— Робб, послушай меня! Отведав его хлеба и соли, ты получишь права гостя, и законы гостеприимства защитят тебя под его кровом.
Робба это скорее позабавило, чем испугало.
— Меня защищает целое войско, матушка. Мне нет нужды прибегать к хлебу и соли. Но если лорд Уолдер подаст мне тушеную ворону под соусом из червей, я съем и попрошу добавки.
Из западных ворот выехали четверо Фреев в тяжелых плащах из плотной серой шерсти. Кейтилин узнала сира Римана, сына покойного сира Стеврона, первенца лорда Уолдера. По смерти отца наследником Близнецов стал Риман. Под капюшоном маячило его широкое, мясистое и глупое лицо. Трое других были, видимо, его собственные сыновья, правнуки лорда Уолдера.
