«Огонь — живое существо, — сказала Давосу красная женщина, когда он спросил ее, как научиться видеть в пламени будущее. — Он постоянно движется, постоянно меняется… как книга, в которой буквы пляшут, когда вы пытаетесь их прочесть. Нужны годы, чтобы начать видеть за ним какие-то картины, и еще больше лет, чтобы отличать то, что будет от того, что может быть или уже было. Но даже когда ты достигаешь этого, тебе тяжело. Вам, людям закатных стран, этого не понять». Давос спросил ее, как же тогда сир Акселл столь быстро овладел этой наукой, но она только улыбнулась загадочно и сказала: «Любая кошка может смотреть в огонь и видеть, как там играют красные мыши».
Давос не лгал людям короля ни в этом, ни в чем-либо другом.
— Красная женщина может увидеть, что мы замышляем, — предупредил он.
— Тогда нам лучше первым делом убить ее, — заметил Левис-Рыбник. — Я знаю место, куда ее можно заманить — нас там будет четверо с острыми мечами…
— Это всех нас погубит, — ответил Давос. — Мейстер Крессен тоже хотел убить ее, но она сразу узнала. В пламени увидела, наверно. Мне сдается, она мигом почувствует то, что грозит ей самой, но все знать наверняка не может. Если мы ее не тронем, то, может, она ничего и не заметит.
— Нет чести в том, чтобы действовать украдкой, — возразил сир Тристон с Рубежного Холма — он был человеком Сангласса, пока Мелисандра не сожгла лорда Гансера на костре.
— А много ли чести в том, чтобы сгореть заживо? — спросил его Давос. — Вы видели, как умер лорд Сангласс — и вам того же хочется? Сейчас мне нужны не люди чести, а контрабандисты. Со мной вы или нет?
И они пошли за ним. Боги милостивые, они пошли за ним…
Мейстер Нилос занимался с Эдриком Штормом арифметикой, когда Давос отворил дверь. С ним был сир Эндрю, остальные сторожили лестницу и дверь в подвал.
— На сегодня довольно, Эдрик, — сказал мейстер. Мальчика удивило это внезапное вторжение.
— Лорд Давос, сир Эндрю… У нас урок арифметики.
— В твоем возрасте я терпеть не мог арифметику, кузен, — улыбнулся сир Эндрю.
— Нет, я ничего — правда, история мне больше нравится.
— Эдрик, — сказал мейстер, — возьми свой плащ и ступай вместе с лордом Давосом.
— Куда это? — упрямо набычился Эдрик. — Я не хочу молиться Владыке Света. Я поклоняюсь Воину, как мой отец.
— Мы знаем, — сказал Давос. — Пойдем, паренек, время дорого.
Эдрик надел толстый плащ с капюшоном из некрашеной шерсти. Мейстер помог мальчику застегнуть его и надвинул капюшон на лоб.
— Вы тоже с нами, мейстер? — спросил Эдрик.
— Нет. — Пилос потрогал цепь у себя на шее. — Мое место здесь, на Драконьем Камне. Ступай с лордом Давосом и слушайся его. Он десница короля, помни об этом. Я говорил тебе, кто такой десница. Повтори-ка.
— Десница говорит голосом короля.
— Верно, — улыбнулся молодой мейстер. — Иди.
Прежде Давос был не совсем уверен в Пилосе и, пожалуй, недолюбливал его за то, что он занял место старого Крессена, но теперь не мог не восхищаться его мужеством. Их заговор и мейстеру грозил смертью.
На лестнице их ожидал сир Джеральд Кавер. Эдрик посмотрел на него с любопытством и по пути вниз спросил:
— Куда мы идем, лорд Давос?
— К морю. Там тебя ждет корабль.
Мальчик остановился.
— Корабль?
— Галея Салладора Саана. Салла — мой близкий друг.
— Я еду с тобой, кузен, — сказал Эдрику сир Эндрю. — Тебе нечего бояться.
— Я и не боюсь, — негодующе ответил Эдрик. — Но… Ширен тоже едет с нами?
— Нет, — сказал Давос. — Принцесса останется здесь, со своими родителями.
— Тогда я хочу попрощаться с ней. Чтобы она не так грустила.
Она будет грустить еще больше, когда тебя сожгут.
— Времени нет, — сказал Давос. — Я передам принцессе, что ты думал о ней. А ты сможешь ей написать, когда прибудешь на место.
— Вы уверены, что я должен ехать? — нахмурился мальчик. — Почему дядя отсылает меня с Драконьего Камня? Он недоволен мной? Но отчего? — Его лицо вновь приняло упрямое выражение. — Я хочу видеть короля Станниса.
Сир Эндрю переглянулся с сиром Джеральдом и сказал:
— У нас нет на это времени, кузен.
— Я хочу его видеть! — повторил Эдрик, уже громче.
— Но он тебя видеть не хочет, — нашелся Давос. — Я его десница и говорю его голосом. Прикажешь сказать королю, что ты не желаешь меня слушаться? Да знаешь ли ты, в какой гнев это его приведет? Видел ли ты, как твой дядя гневается? — Давос снял перчатку и показал мальчику свои обрубленные пальцы. — Я видел.
Это была ложь: Станнисом Баратеоном, когда он обрубил пальцы своему Луковому Рыцарю, руководил не гнев, а лишь железное понятие о справедливости. Но Эдрик Шторм тогда еще не родился и не мог этого знать — поэтому угроза возымела желанное действие.
— Он не должен был этого делать, — сказал мальчик и снова двинулся вниз по лестнице, ведомый Давосом за руку.
Бастард из Ночной Песни встретил их у двери в подвал. Они быстро перешли через темный двор и снова спустились вниз, под хвост каменного дракона. У калитки ждали Левис-Рыбник и Орнер Блэкберри; двое часовых, связанные, лежали у их ног.
— Лодка на месте? — спросил их Давос.
— Да, с четырьмя гребцами. Галея стоит на якоре за самым мысом. Зовется она «Безумный Прендос».
Подходящее название, усмехнулся про себя Давос. Салле не чужд черный пиратский юмор.
Он опустился на одно колено перед Эдриком Штормом.
— Теперь я должен оставить тебя. Лодка доставит тебя на корабль, а корабль перенесет через море. Ты сын Роберта, и я знаю, что ты будешь храбрым, что бы с тобой ни случилось.
— Конечно, буду. Только…
— Смотрите на это как на приключение, милорд. — Давос старался говорить твердо и весело. — Это начало большого приключения вашей жизни. Да хранит вас Воин.
— Да рассудит вас Отец по справедливости, лорд Давос. — Мальчик вышел за калитку со своим кузеном сиром Эндрю. Все остальные последовали за ними, кроме Бастарда из Ночной Песни. Прощальные слова Эдрика остались звучать в ушах Давоса, но сейчас его заботил не столько суд Отца, сколько суд короля.
— Что с этими двумя? — спросил сир Ролланд о часовых, закрыв и заперев калитку.
— Затащите их в подвал и освободите, когда Эдрик благополучно отправится в путь.
Бастард молча кивнул. В словах не было нужды: самое легкое осталось позади. Давос надел перчатку, от души сожалея о своей потерянной удаче. Он чувствовал себя лучше и смелее с этими костяшками в ладанке. Проведя укороченными пальцами по своим редеющим волосам, он подумал, не подстричь ли их — ему хотелось предстать перед королем в достойном виде.
