— И мы знаем, — сказал Манс. — Мы знали, как мало вас было, когда вы остановили черепаху. Знаем, сколько человек пришло из Восточного Дозора. Знаем, что ваши припасы — смола, масло, стрелы и копья — подходят к концу. Даже лестницы у вас больше нет, а клеть больше десятка не поднимает. Мы знаем — и теперь ты знаешь, что мы знаем. — Он откинул полотнище своего шатра. — Входи. Все остальные пусть ждут снаружи.
— Как, даже я? — сказал Тормунд.
— Ты особенно — как всегда.
В шатре было тепло. Под дымовым отверстием горел маленький костер, и угли тлели на жаровне у груды шкур, на которой лежала бледная, вся в поту Далла. Сестра — Джон вспомнил, что зовут ее Вель — держала ее за руку.
— Я сожалею, что Ярл погиб, — сказал ей Джон.
Вель подняла на него свои бледно-серые глаза.
— Он всегда слишком торопился, взбираясь наверх. — Она не зря запомнилась Джону красавицей, стройная, полногрудая, грациозная даже в покое, с высокими, резко очерченными скулами и толстой медовой косой до пояса.
— Срок Даллы близок, — объяснил Манс. — Они с Вель останутся здесь — они знают, что я намерен сказать.
Джон сохранил на лице ледяную невозмутимость. Достаточно плохо, когда человека убивают в его собственном шатре, придя к нему для переговоров — неужели придется к тому же убить его на глазах у жены, которая вот-вот родит? Джон размял пальцы правой руки. Доспехов на Мансе нет, но и у него на бедре висит меч, а в шатре есть и другое оружие — несколько кинжалов, лук и колчан, копье с бронзовым наконечником, а рядом с ним большой черный… рог.
У Джона перехватило дыхание. Боевой, громадный рог.
— Да, — сказал Манс. — Рог Зимы, в который некогда протрубил Джорамун, чтобы поднять из земли великанов.
Витой рог был бы не меньше восьми футов длиной, если его распрямить, а в его раструб можно было просунуть руку до локтя. Если это рог зубра, то более крупного зверя на свете еще не бывало. Джону сперва показалось, что он окован бронзой, но потом он разглядел, что обручи на роге золотые. Старое золото, скорее бурое, чем желтое, и густо исписанное рунами.
— Игритт говорила, что вы не нашли его.
— Думаешь, одни вороны умеют лгать? Я полагал, что для бастарда ты неплохой парень, но никогда не доверял тебе. Мое доверие нужно завоевать.
Джон посмотрел ему в глаза.
— Если Рог Джорамуна все это время был у тебя, почему же ты им не воспользовался? Зачем было строить черепаху и посылать теннов, чтобы они убили нас спящими? Если этот рог таков, как поется в песнях, почему бы просто не дунуть в него и не покончить с делом?
Ответила ему Далла, Далла-роженица, лежащая на груде шкур рядом с жаровней.
— Мы, вольный народ, знаем то, о чем вы, поклонщики, позабыли. Короткая дорога не всегда самая безопасная, Джон Сноу. Рогатый Лорд называл колдовство мечом без рукояти — просто так его в руки не возьмешь.
Манс провел рукой по виткам большого рога.
— Никто не выходит на охоту с одной-единственной стрелой в колчане. Я надеялся, что Стир и Ярл захватят твоих братьев врасплох и откроют нам ворота. С помощью ложных атак я увел из замка ваш гарнизон. Боуэн Марш попался на эту удочку, как я и думал, но ваша куча калек и сирот оказалась упрямее, чем я ожидал. Но не думайте, что вы нас остановили. Правда в том, что вас очень мало, а нас очень много. Я могу продолжать атаку здесь и в то же время послать десять тысяч человек, которые переплывут Тюлений залив на плотах и возьмут Восточный Дозор с тыла. Могу напасть на Сумеречную Башню — уж ее-то окрестности я знаю лучше, чем кто-либо другой. Могу отправить людей с мамонтами раскопать ворота покинутых вами замков — всех сразу.
— Что же тебе мешает? — спросил Джон. Он мог бы извлечь Длинный Коготь прямо сейчас, но хотел послушать, что Манс скажет.
— Кровь, — ответил Манс. — В конце концов мы одержим победу, но потери будут велики, а мой народ и без того довольно страдал.
— Пока что вы не слишком пострадали.
— От вас — да. Но ты видел, что случилось на Кулаке Первых Людей. Ты знаешь, с чем мы имеем дело.
— Иные…
— Чем короче делаются дни и холоднее ночи, тем больше их сила. Сначала они убивают, потом посылают мертвецов убивать своих. Против них не смогли выстоять ни великаны, ни тенны, ни кланы замерзших рек, ни Рогоногие.
— Ни ты?
— Ни я, — с затаенным гневом и горечью признался Манс. — Реймунд Рыжебородый, Баэль Бард, Гендел и Горн, Рогатый Лорд — все они шли на юг, чтобы завоевать его, а я пришел с поджатым хвостом, чтобы укрыться за вашей Стеной. — Он снова погладил рог. — Если я затрублю в Рог Зимы, Стена падет — так по крайней мере говорится в песнях. Многие среди моего народа только этого и хотят…
— Но когда Стена падет, — сказала Далла, — что остановит Иных?
— Мудрая у меня жена, — нежно улыбнулся ей Манс, — настоящая королева. Ступай назад, — сказал он Джону, — и скажи своим, чтобы открыли ворота и пропустили нас. Тогда я отдам им рог, и Стена будет стоять, как стояла, до конца времен.
Открыть ворота и пропустить их. Сказать легко, но что за этим последует? Великаны разобьют лагерь на руинах Винтерфелла, людоеды поселятся в Волчьем лесу, нарты будут ездить по Курганам, и одичалые примутся красть дочерей у корабельщиков и серебряных дел мастеров из Белой Гавани и у рыбачек с Каменного Берега.
— Ты вправду считаешь себя королем? — спросил Джон внезапно.
— На голове у меня никогда не было короны, а под задницей — трона, если ты об этом, — ответил Манс. — Роду я самого что ни на есть низкого, ни один септон не мазал меня елеем, замков у меня нет, и моя королева ходит в шкурах и янтаре вместо шелков и сапфиров. Я сам себе боец, сам себе дурак и сам себе арфист. Королем за Стеной становятся не потому, что им был твой отец. Имя для вольного народа ничего не значит, и им все равно, который из братьев родился первым. Они идут только за воинами. Когда я ушел из Сумеречной Башни, в короли метило пять человек. Одним был Тормунд, другим магнар. Трех остальных я убил, когда они дали понять, что за мной не пойдут.
— Ты умеешь убивать врагов, — напрямик сказал Джон, — но способен ли ты управлять своими друзьями? Если мы вас пропустим, сумеешь ли ты заставить их соблюдать мир и подчиняться законам?
— Чьим законам? Винтерфелла и Королевской Гавани? — засмеялся Манс. — Когда нам понадобятся законы, мы напишем свои. Королевские налоги и королевское правосудие тоже можете оставить себе. Я отдаю вам рог, а не нашу свободу. Колен перед вами мы не преклоним.
— А если мы вам откажем? — Джон не сомневался, что так и будет. Старый Медведь хотя бы выслушал его, хотя очень сомнительно, что он согласился бы пропустить тридцать или сорок тысяч одичалых в Семь Королевств. А Янос Слинт с Аллисером Торне даже и слушать не станут.
— В таком случае Тормунд Великанья Смерть протрубит в Рог Зимы ровно через три дня, на рассвете.
