— Гренн, — улыбнулся Сэм. — Мне правда хорошо. Ты иди. Я отдохну еще чуточку и догоню тебя.
— Нет. — Густая бурая борода Гренна вокруг рта вся обмерзла, и он из-за этого казался стариком. — Ты замерзнешь или Иные тебя заберут. Сэм, вставай!
В ночь перед их отъездом со Стены Пип все дразнил Гренна. Говорил, что Гренна выбрали не зря — ведь он слишком глуп, чтобы бояться. А Гренн спорил с пеной у рта, пока не уразумел, о чем спорит. Он плотный, толстошеий и сильный — сир Аллистер Торне прозвал его Зубром, а Сэма сиром Хрюшкой, а Джона лордом Сноу. Но с Сэмом Гренн всегда обращался хорошо Благодаря Джону — «Если б не Джон, они бы меня затравили». Но Джон пропал на Воющем перевале с Куореном Полуруким — скорее всего его и в живых уже нет. Сэм и о нем поплакал бы, но слезы все равно замерзают, да и глаза трудно держать открытыми.
Рядом остановился кто-то высокий, с факелом, и на один восхитительный миг Сэм ощутил тепло на лице.
— Брось его, — сказал факельщик Гренну. — Тот, кто не может идти, человек конченый. Побереги силы для себя самого, Гренн.
— Он встанет, — сказал Гренн. — Ему только помочь надо.
Факельщик ушел, унося с собой благословенное тепло, а Гренн попытался поставить Сэма на ноги.
— Больно, — пожаловался Сэм. — Перестань, Гренн, не тяни меня за руку.
— Уж больно ты тяжел. — Гренн, кряхтя, подхватил Сэма под мышки и поднял — но как только он его отпустил, Сэм снова плюхнулся в снег. Гренн наградил его пинком, таким увесистым, что даже снег осыпался с сапога.
— А ну вставай! — Он пнул Сэма снова. — Вставай и пошли. Надо идти.
Сэм в ответ лег на бок и свернулся клубком, чтобы защититься от пинков — впрочем, он их почти и не чувствовал сквозь все свои одежки. «Я думал, ты мне друг, Гренн. Разве друзей бьют ногами? Ну что бы им не оставить меня в покое? Мне надо только отдохнуть, вот и все, отдохнуть и поспать, ну хоть бы и умереть, им-то что?»
— Если ты возьмешь мой факел, я понесу толстяка.
Сэм внезапно взмыл из мягкой снеговой постели в холодный воздух и поплыл. Кто-то нес его, подхватив под колени и спину. Сэм поморгал и увидел над собой широкое лицо с плоским носом и маленькими глазками, заросшее густой бородой. Он уже видел это лицо раньше, но не сразу вспомнил, чье оно. Паул. Малыш Паул. Снег, растопленный жаром факела, стекал ему в глаза.
— Ну как, сдюжишь? — спросил Гренн.
— Я раз теленка нес, а он был потяжелее. Я его снес к матке, чтобы он молока попил.
Голова Сэма болталась на каждом шагу.
— Перестань, — взмолился он, — поставь меня. Я не ребенок, я брат Ночного Дозора. — Он всхлипнул. — Дайте умереть спокойно.
— Тихо, Сэм, — сказал Гренн, — побереги силы. Думай о сестрах, о брате, о мейстере Эйемоне, о своей любимой еде. Или пой, если хочешь.
— Вслух петь?
— Нет, про себя.
Сэм знал не меньше ста песен, но вспомнить не мог ни одной. Все слова вылетели у него из головы. Он снова всхлипнул и сказал:
— Не знаю я песен, Гренн. Знал, да забыл.
— Знаешь, знаешь. Вот, к примеру, «Медведь и прекрасная дева» — ее все знают. «Жил-был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с косматою шкурой!»
— Только не эту, — поспешно прервал его Сэм. На том медведе, который явился к ним на Кулак, шерсти совсем не осталось. Ему даже думать о медведях не хочется. — Не надо песен, прошу тебя, Гренн.
— Ладно, тогда думай о своих воронах.
— Они никогда не были моими. Они принадлежат Черному Замку и Сумеречной Башне.
Малыш Паул нахмурился.
— Четт сказал, мне можно будет взять ворона Старого Медведя, который разговаривает. Я и корм ему припас. Ну да, и припрятал, а взять забыл. — Некоторое время он шел молча, дыша паром, и вдруг спросил: — А можно я возьму какого-нибудь из твоих? Только одного. Я не дам Ларку его съесть.
— Мне жаль, но теперь они все летят обратно к Стене. — Сэм выпустил их, когда рога затрубили «по коням» — два коротких сигнала и один длинный. Это могло значить только одно: они уходят с Кулака, а стало быть, битва проиграна. Сэм вконец обезумел от страха, и его хватило только на то, чтобы открыть клетки. Лишь когда последний ворон исчез в метели, он вспомнил, что все написанные им письма так и остались неотправленными.
— Нет, — застонал он тогда, — нет, нет, нет. Снег валил, и рога трубили: аооооо, аоооооооо, по коням, по коням. Сэм увидел двух воронов, сидящих на камне, и бросился к ним, но они лениво взлетели и скрылись в клубах снега. Сэм погнался за одним из них, выдыхая густые облака пара, споткнулся и увидел, что находится в десяти футах от кольцевой стены.
Потом… потом над стеной показались мертвецы, утыканные стрелами, одни в кольчугах, другие почти голые. Среди одичалых, которые составляли большинство, виднелось несколько фигур в выцветших черных лохмотьях. Один человек из Сумеречной Башни насквозь продырявил копьем бледный живот мертвеца, но тот, продвинувшись вперед по древку, своими черными руками свернул дозорному шею так, что у него кровь потекла изо рта. Тогда-то, кажется, Сэм и обмочился в первый раз.
Он не помнил, как бежал, но, должно быть, бежал очень быстро, потому что опомнился уже у костра в середине лагеря, где были старый сир Оттин Уитерс и несколько лучников. Сир Оттин, стоя на коленях в снегу, беспомощно смотрел на творящийся вокруг хаос, и лошадь без седока, пронесшись мимо, ударила его копытом по голове. Лучники, не обращая на него внимания, пускали огненные стрелы во мрак. Пламя охватило одного мертвеца, но на его месте возникла дюжина других и с ними громадная бледная фигура, похожая на медведя, а у лучников скоро вышли все стрелы.
Вслед за этим Сэм оказался на коне. Это был не его конь, и Сэм не помнил, как сел на него. Быть может, это был тот самый, что размозжил сиру Оттину лицо. Рога продолжали трубить, и Сэм двинулся на их звук.
В самой гуще бойни, хаоса и летящего снега он нашел Скорбного Эдда, тоже конного, с черным знаменем на копье.
— Сэм, — сказал тот, — разбуди меня, а? Уж очень страшный сон мне снится.
Другие братья тоже садились на коней. Рога ревели: аооооооо, аооооооо.
— Они перелезли через западную стену, милорд, — крикнул Старому Медведю Торен Смолвуд, с трудом удерживая на месте коня. — Я пошлю туда резерв…
— НЕТ! — гаркнул во всю глотку Мормонт, перекрикивая рога. — Отзови их — будем пробиваться отсюда. — Он привстал на стременах, его черный плащ трепетал на ветру, в броне отражался огонь. — Клин! — проревел он. — Стройся клином, и марш. По южному склону, а потом на восток!
— Милорд, южный склон кишит ими!
— Остальные слишком круты. Нам надо…
Конь Мормонта отчаянно заржал, взвился на дыбы и чуть не сбросил седока, увидев бредущего через снег медведя. Сэм обмочился снова — как могла в нем сохраниться еще какая-то вода? Медведь был мертвый, бледный, полусгнивший, шерсть вместе с кожей давно сползла с него, одна передняя лапа обгорела до кости, но тем не менее он шел вперед. Только глаза в нем и жили — ярко-синие, точно как Джон говорил. Они сияли, как замерзшие звезды. Торен Смолвуд бросился на него с длинным мечом, отражавшим красно-рыжие блики костра, и наполовину снес зверю голову — а зверь оторвал голову ему.
