Так сказал Красный Фолиот, и лорды Колдунии согласились с ним. Но лорд Джасс выступил со следующей речью:
– О Красный Фолиот! Ты хорошо сказал о клятвах, данных нами друг другу. Мы ни на йоту не отступим от данных обещаний, и колдуны могут отныне вечно пребывать в мире, если они, конечно, не вынашивают новых замыслов против нас, вопреки здравому смыслу, ибо по природе колдуны, как блохи, могут напасть в ночи. Но сейчас мы не станем есть и пить с лордами Колдунии, которые предали и покинули своих союзников в морском бою против вампиров. И мы не будем участвовать в поминках Короля Горайса Одиннадцатого, который использовал подлый трюк против моего родича в сегодняшнем поединке.
Так сказал лорд Джасс, и Корунд прошептал на ухо Гро:
– Мы недостойны этого уважаемого общества, как раз пора напасть на них.
На что Гро ответил:
– Прошу, имей терпение. Это было бы сверхопасно, потому что удача сейчас отвернулась от Колдунии. Лучше ночью захватим их в постелях.
Напрасно Красный Фолиот пытался заставить демонов изменить свое решение. Они учтиво поблагодарили его за гостеприимство, сказали, что они хорошо повеселятся ночью в шатрах, а утром сядут на острогрудые корабли и поплывут по бестревожному морю в Демонланд.
Лорд Джасс поднялся, за ним встал лорд Голдри Блажко, который уже был в боевых доспехах, в рогатом золотом шлеме, в золотой кольчуге, украшенной рубиновыми сердцами, и с двуручным мечом, выкованным эльфами, которым он некогда убил морское чудище. Поднялся лорд Спитфайр, взглянув на лордов Колдунии, как сокол смотрит на добычу; встал и лорд Брандок Дах, поглаживая пальцами драгоценные камни на рукояти меча и глядя прямо на Кориниуса. Под его насмешливо-презрительным взглядом Кориниус заерзал и попытался ответить таким же взглядом, но, несмотря на богатые одежды и старания держаться достойно, в сравнении с демоном он казался обыкновенным грубияном. Вот так лорды Демонланда со своими воинами вышли из зала.
* * *
Красный Фолиот отправил вслед за ними слуг, которые отнесли в их шатры большое количество вина и вкусных изысканных блюд. Туда были посланы музыканты и менестрель, дабы развлекать их песнями и историями о давних временах, чтобы не почувствовали они неудовольствия.
Колдунам и прочим гостям были поданы массивные серебряные чаши, и в зал внесли большие кувшины с двумя ручками, в каждый входило по два бочонка вина. Красный Фолиот предложил сначала выпить за колдунов и за фолиотов, потом они выпили поминальную чашу за Короля Горайса XI, павшего в этот день от руки Голдри Блажко. Когда их чаши оказались снова до краев наполнены пенящимся вином, Красный Фолиот обратился к собравшимся и сказал:
– О лорды Колдунии, вы мне позволите исполнить поминальную песнь в честь Короля Горайса, которого сегодня забрал темный жнец?
Когда они все дружно сказали «да», он призвал гобоиста и музыканта с теорбой, и приказал им играть печальную мелодию. Они тихо заиграли, словно зазвучала эолова арфа. Казалось, что ветер плачет в нагих ветвях в безлунную ночь. Красный Фолиот наклонился вперед на высоком троне и заговорил речитативом:
Счастлив ты был и в радости жил,
А нынче жизнь утекла из жил.
Смертную слабость ты познал, —
Ужас смерти меня объял.
Радость – тщета, и слава – тщета.
Мир – преходящая суета,
Плоть не вечна, и срок наш мал, —
Ужас смерти меня объял.
Судьбы смертных изменчивы, брат.
То здрав ты, то болен, то грустен, то рад.
Страдаешь, а только что танцевал, —
Ужас смерти меня объял.
Недаром есть поговорка в народе:
«Так земная слава уходит».
В мире огромном я слаб и мал, —
Ужас смерти меня объял.
Косит кончина своей секирой
Принцев, жрецов и сильных мира.
Был ты богат, а нищим упал, —
Ужас смерти меня объял.
Падают воины в жарких битвах,
Шлем или щит уже не защита,
Ты победил, но не устоял, —
Ужас смерти меня объял.
Смерти жестокой не избежать.
Оба погибнут, ребенок и мать.
Будь, как дитя, ты невинен и мал, —
Ужас смерти меня объял.
Равно заберет и крестьянина с пашни,
И полководца с высокой башни,
Леди – красу, что выше похвал, —
Ужас смерти меня объял.
Лорд не спасется, спасая добро,
И летописец уронит перо,
Никто воли рока не избежал, —
Ужас смерти меня объял.
Магам, астрологам, логикам, судьям,
Риторам то же самое будет.
Вечности тайну никто не узнал, —
Ужас смерти меня объял.
Лишь лекаря ее уважают,
Смерти добычу они доставляют.
Но смертен хирург и простой коновал, —
Ужас смерти меня объял.
На этом месте куплеты Красного Фолиота были грубо прерваны перепалкой между Кориниусом и одним из сыновей Корунда. Кориниус, который ломаного гроша не дал бы за музыку и песни, но очень любил игру в карты и кости, вынул коробочку с костями и принялся играть с сыном Корунда. Сначала Кориниусу везло, он при каждом броске выигрывал, а кошелек его соперника становился все легче. На одиннадцатой строфе сын Корунда заорал, что кости Кориниуса утяжелены, и ударил его его же коробочкой по бритой челюсти, обозвав жуликом и паршивым негодяем. В ответ Кориниус извлек кинжал и попытался ударить обидчика в шею, но кто-то встал между ними, и с большим трудом и руганью их разняли. Кости оказались не фальшивыми, сыну Корунда пришлось извиниться, и они опять сели за игру.
Лордам Колдунии снова налили вина, и Красный Фолиот осушил большую чашу за их страну и будущих правителей, а потом приказал:
– Пусть придет моя кагу и станцует для нас, а потом пусть нас порадуют другие танцоры. Ибо для нас, фолиотов, нет услады приятней, чем красивый танец. Мы равно любим торжественную павану на фоне закатных облаков; грациозную аллеманду; фанданго, с переходом от мечтательной прелести в стремительные и страстные движения вакханок на горных полянах под летней луной, выглядывающей из-за сосен; нам так же мил веселый вихрь гальярды и джиги. Не мешкайте, зовите кагу, пусть станцует!
И кагу поспешила явиться в сумрачный зал. Она сначала двигалась медленно, изящной походкой, слегка покачиваясь, вытянув шею, и в легком волнении сделала несколько движений в стороны, застенчиво распахнув огромные прекрасные глаза цвета жидкого золота, нагретого докрасна. Она напоминала цаплю, но была полнее, с более короткими ногами и более коротким и толстым клювом. Ее бледно-серое оперение было таким нежным, что трудно было сказать, перья это или волосы. Духовые инструменты, лютни и цымбалы заиграли куранту, и кагу легко понеслась по залу меж столов, иногда подпрыгивая и кланяясь, идеально выдерживая ритм музыки. Приближаясь к возвышению, где сидел Красный Фолиот, наслаждаясь ее танцем, она удлиняла шаги и плавно скользила в его сторону. Постепенно выпрямляясь, она медленно открывала клюв и изгибала шею, так что клюв ложился на грудку, а перья расправляла так, что они напоминали кринолин. Хохолок на ее головке встал прямо, оказавшись вполовину выше, чем она сама, и она величественно подплывала к возвышению во всей красе, прежде чем сделать новый круг по залу. Куранта всем понравилась, гости весело улыбались. Танец кончился, Красный Фолиот призвал кагу к себе, усадил рядом на табурет, гладил мягкие серые перышки и всячески ласкал ее, а она застенчиво сидела рядом, удивленно глядя рубиновыми глазами на колдунов.
