– Ты клянешься? – спросила она.
– Клянусь тебе и ему, – ответил он.
Леди Презмира в печали отправилась в свою спальню. Скоро она услышала стук копыт на мосту, и выглянув из окна, увидела, как они галопом удаляются по Дороге Королей в смутном желтом свете убывающей луны, всходящей над Пиксилендом. Она продолжала сидеть у окна всю ночь, еще долго после того, как ее брат, лорды Демонланда и воины ее брата исчезли из виду, долго после того, как эхо перестало повторять стук копыт по дороге. К утру новый стук копыт донесся с юга, и она услышала шумное приближение большого отряда и поняла, что это юный Хакмон возвращается из Пермио.
VIII. Первый поход в Бесовию
О возвращении демонов домой; как лорд Джасс узнал во сне, где он должен искать следы дорогого брата; как они держали совет в Кротринге и как решили отправиться в Бесовию
Над морем плыла благоуханная звездная ночь середины лета, когда корабль, отвозивший демонов домой, подходил к концу своего пути. Плащи лорда Джасса и лорда Брандока Даха, которые спали на палубе, покрылись росой. Корабль тихо плыл в чарующей ночи, ветры спали, и ничего не было слышно, кроме шороха волн под кормой корабля, монотонной песни рулевого, скрипа весел в уключинах и плеска воды под веслами. Сапфировая Вега горела почти в зените, Арктур висел низко над горизонтом на северо-западе, указывая на Демонланд. Вдали на юго-востоке из моря поднимался Фомальгаут, одинокая яркая звезда в туманной россыпи Козерога и Рыб.
Гребцы гребли, пока не настал день и поднялся легкий свежий ветер. Джасс проснулся и встал, озирая искристую серую поверхность моря, простиравшуюся до той дали, где небо сливалось с водой. За кормой серые облака вставали, как врата дня, клубясь под чистым небом, над ними плыл бледный месяц, похожий на цветок из оторвавшейся морской пены. На западе, как раз напротив рассветных облаков, на фоне неба поднимался четкий, словно хрустальный абрис гористого гребня Картадзы, первого островного бастиона многовершинного Демонланда. Рассвет бросал бледно-золотые и аметистовые лучи на вершины, а более низкие горы еще скрывались в плаще ночи. С низин поднимались туманы, таяли и возникали снова, их раздувал и рвал проснувшийся ветер. От тумана, залегшего в глубоких расселинах под пиком, ветер отрывал отдельные куски, которые на минуту свободно всплывали в небо, потом опускались и снова залегали под горами, окутывая их золотистым руном. Вот уже открылся весь западный берег Демонланда, протянувшийся более чем на пятьдесят миль от шхер Нортхауса, вдоль Каменной Гряды, вдоль низких холмов Кеставика и Байленда, за которыми высились горы Скарфа, а за ними зубчатые гребни Торнбека и дальние пики Невердейла над заросшими лесом берегами Онвардлайта и Нижнего Тиварандардейла, до крайнего южного мыса в туманной дали, где хребет Римон Армон окунает свой последний бастион в море.
Как влюбленный на предмет своей любви, смотрел лорд Джасс на Демонланд, вздымающийся из моря. Он не произнес ни слова, пока они не повернули в гавань Лукинг и не увидели за длинным мысом пролив между Картадзой и материком. Внешнее море было спокойно, а в проливе вода бурлила на рифах и у зыбучих песков. Течение в проливе было бешеным, его рев слышался за две мили. Джасс сказал:
– Помнишь, как я завел вампирский флот в эти челюсти? Я был тогда в ударе, а потом мне было стыдно об этом рассказывать. Сегодня первый день после того, как на нас напал насланный Враг, когда я мысленно не желаю, чтобы водовороты Картадзы меня поглотили и прикончили, как проклятых вампиров.
Лорд Брандок Дах взглянул на него, но ничего не сказал.
Скоро корабль зашел в гавань Лукинг и подошел к мраморным причалам. Там их уже ждал Спитфайр в сопровождении соплеменников. Спитфайр приветствовал прибывших и сказал:
– Я все подготовил, чтобы устроить вам торжественную встречу, но Волл был против. И я рад, что послушался его совета и отложил приготовленное. У меня сердце рвется, когда я смотрю на все это сейчас.
Джасс ответил:
– О брат мой, стук молотков в гавани Лукинг и десять килей на верфи доказывают, что с тех пор, как ты вернулся домой, ты был занят делом более нужным, чем праздничные гирлянды и радостная музыка.
Они пересели на коней и по дороге стали рассказывать Спитфайру обо всем, что случилось с ними, после того как они направились в Карсэ. Под этот рассказ они проехали к северу мимо гавани и Языка Хэвершо к Бэкфуту, где свернули на верхнюю дорогу в Ивендейл мимо осыпей под пиком Старкстай. Перед самым полднем они прибыли в Гейлинг.
Черный утес Гейлинга стоит на конце отрога южного гребня Малого Дрейкхолма, отделяющего Бранкдейл от Ивендейла. С трех сторон утес резко обрывается вниз от стен замка, в дубовые, березовые и рябиновые леса, ковром покрывающие низину Мунгард. Ручьи стекают с утеса в глубокие лесные овраги Бранкдейла бесчисленными водопадами. Только с северо-востока можно без крыльев добраться до замка по заросшей травой плоской седловине шириной в бросок камня. По седловине проходит мощеная дорога к Львиным Вратам, за которыми в саду на траве под тисами девять недель назад стоял Лессингам, когда впервые попал в Демонланд.
Закончился ужин, и наступила ночь. Джасс в одиночестве бродил по стенам своей крепости, наблюдая за созвездиями в безлунном небе. Могучие горы были овиты тенями. Лорд прислушивался к уханью сов в лесах под утесом, к отдаленному бренчанью бубенцов на шеях коров, вдыхал аромат сада, который доносил свежий ветер, прохладный даже в середине лета, потому что дул с гор и с моря. Он с таким наслаждением погрузился в эти запахи и звуки, что только в полночь ушел с парапета, приказав сонным слугам посветить ему факелами на пути в спальню в южной башне Гейлинга.
Очень красиво было ложе лорда Джасса из чистого золота на четырех столбах с занавесками из темно-синей парчи, затканной ночными цветами. Над ложем переливался разными оттенками и отблескивал, как ночное небо, мозаичный полог из мелких драгоценных камней, гагата, серпентина, темного гиацинта, черного мрамора, гелиотропа и ляпис-лазури. На нем выделялось подобие созвездия Орион, покровителя Джасса и символа его богатства. Отдельные звезды в нем, подобно тем, что сверкали в отделке полога тронного зала, были из драгоценных камней и светились собственным светом в темноте. На месте Бетельгейзе сиял рубин, Ригель был из алмаза, остальные звезды – топазовые. Столбы толщиной в руку вверху и шире пояса внизу были покрыты резными изображениями птиц и зверей. В ногах кровати – лев, символ храбрости, и сова, знак мудрости, а в головах – волкодав, символ верности, и зимородок, знак счастья. На карнизах над кроватью и на спинках над подушками были резные картины, изображающие подвиги отчаянной храбрости, которые совершил Джасс, на последней – морской бой с вампирами. Справа от ложа стоял столик со старыми книгами песен, звездным атласом, книгами о травах и животных, рассказами о путешествиях. Тут же Джасс клал свой меч, когда ложился спать. Панели на всех стенах были выполнены из ароматного дерева и увешаны оружием. У стен стояли огромные сундуки и шкафы поменьше, где лорд хранил богатые облачения. Окна открывались на запад и юг, со всех подоконников струили нежный аромат белые розы в сосудах из светлого нефрита.
