— Аминь. — Инквизитор поднялся. — Ричард Тейвил будет жить… Какое-то время. Возблагодарите Господа, что частица святого Креста с нами. Без реликвии ему бы не помочь.
— Он очнулся?
— Нет, — ответил мне церковник, — он просто спит и проснется с рассветом. Перенесите Тейвила к мертвым и сложите рядом все наши припасы.
Инвизитор мял себе шею. Он вымотан, но держится, не позволяя усталости взять верх.
— Мы не уходим? — встревоженно спросил Рой.
— Нет. Мы должны упокоить всех пятерых, — заявил инквизитор, — и я буду молиться над их телами всю ночь.
Я ожидал возражений орка, как вчера, когда он не подпустил монаха к Гурдуну, да вот ныне Морок не проронил ни звука. Вождь очень подавлен.
— Но мы все еще в Аннон Гвендаре! — попытался возразить горец.
— Располагайтесь рядом с мертвыми, — продолжал отец Томас, — я очерчу вокруг нас круг.
— Здесь нельзя оставаться! — не сдавался толстяк.
— Поэтому молитесь с наступлением темноты и до восхода солнца. Каким угодно богам, но молитесь!
— Но!..
— Я не оставлю их души Дьяволу! — В голосе Велдона зазвенела сталь.
Рой растерянно оглядывался. Он смотрел то на меня, то на Манрока, то на подошедшего Барамуда.
— Мы остаемся, — сказал гном.
— Мы остаемся, — осунувшийся орк кивнул.
А я? Что мне сказать?
— Мы остаемся, Акан, — произнес я. Внутри похолодело.
Очень-очень нехорошее предчувствие вонзило в сердце когти.
Глава 6
Проклятие голодных душ
Стемнело. Ночная тьма накрыла Гнилой водопад.
— Скоро начнется. — Акан Рой затянулся табачным дымом. Сегодня он курил особенно часто.
— Что начнется? — спросил я.
Вместе с толстяком мы стояли у выведенной на песке линии, которой отец Томас обозначил охранный круг, и смотрели на равнину, расстилавшуюся на месте исчезнувшего эльфийского города. К ночи тучи ушли, и лунный свет делал различимыми отдельные детали окрестностей футах в трехстах от нас. Были хорошо видны крупные валуны и деревья, поднимавшиеся над травой. Дальше ничего — равнина сливалась с черной полосой леса.
Задумавшись, толстяк не отвечал.
— Хотел бы я знать, чего нам ждать, — произнес он после недолгой паузы. — Никто не вернулся, чтобы рассказать об Аннон Гвендаре после заката.
— Пока ничего страшного. — Я попытался отшутиться, но уж очень коряво. Рой даже не заметил, что я претендую на оригинальность.
Из темноты раздался громкий вой. Мы у Гнилого водопада, поэтому протяжный крик мог доноситься только с близкого расстояния, в ста шагах от силы. По коже побежали мурашки, я непроизвольно схватился за рукоять сабли.
— Волк? — Рой напряженно пялился в темноту, его ладонь тоже опустилась на клинок.
— Он самый. — Раскуривая трубку, появился гном.
— Обычно волки избегают людей, — пробормотал Рой. Он явно нервничал: толстые пальцы постукивали по навершию рукояти меча, взгляд стрелял по округе.
— Но мы не в обычных обстоятельствах, — заметил гном. — Они не нападут.
— Почему?
Гном только пожал плечами и промолчал. Выглядел он очень спокойным.
А мне вот по себе:
— Если только там волки…
Барамуд вопросительно уставился на меня.
— Болг сгинул в водопаде, Кинхага мы тоже больше не видели. — Я назвал имя последнего из орков, кто под началом Гурдуна погнал лодки вверх по течению Черной речки.
Кинхаг упырем не вернулся, как и Болг, однако павшие орки до сих пор преследовали отряд своего вождя, и ночь еще лишь вступает в свои права. Терзавшие меня опасения рвались наружу, но пока попридержу язык за зубами. Чтоб не накликать беду.
Меня, кажется, поняли без слов. Гном и толстяк переглянулись и почти одновременно испустили табачный дым. Рой беспокойно заерзал, а гном опять пожал плечами.
— Ваш инквизитор не с пустыми руками сюда пришел, — сказал он. — Это ж надо — Распятие остановило умруна! Думал, такое только в трактирных байках сказывают.
— То не простое Распятие, — благоговейно произнес толстяк. Большинство горцев славились набожностью, и он не являл собой исключение.
— Знаю, — скривился гном и даже закашлялся.
Подобное демонстративное неуважение к священной Реликвии где-нибудь за Долгим хребтом дорого бы обошлось бородачу. Но мы в Запустении, я не поборник веры, да и Рою на гнома в общем-то плевать.
Частица святого Креста. Это не единственное, что припас Томас Велдон. Я вспомнил про кольцо, которое инквизитор снял с пальца убитой тени. Алиса говорила, что магия кольца доступна только избранным. Но я хотел испытать его действие на себе, уж больно манили свойства колдовского кольца — невидимость, бесплотность и скорость в пути.
Наш отряд продвинулся вглубь Запустения всего ничего, и такие потери! Не исключаю, что могу остаться один. Может быть, не окажется иного способа избежать гибели, как надеть кольцо. Может быть, я брошу компаньонов, чтобы не погибнуть бессмысленной смертью вместе со всеми. Отдавать жизнь ради кого-нибудь из них я не собирался, и это не предательство. Это не случай Герингена, потому как тот просто струсил, когда еще мог сражаться. Хотя, скорее всего, граф надумал свести счеты с лейтенантом, открыв его спину упырю. Раньше имперец частенько теребил свое укороченное ухо и зло косился на Тейвила.
Но кольцо еще надо опробовать и для начала — выкрасть у инквизитора. Только где монах его хранит?
Томас Велдон не поднимался с земли уже второй час. Упокоив упырей и орков осиновыми кольями и освященной водой из Черной, инквизитор принялся за молитву. Сначала в полный голос, потом утих — только беззвучно шевелил губами. В темноте чернела коленопреклоненная фигура с накинутым на голову капюшоном монашеской рясы. Зная Велдона, я не сомневался, что он действительно будет молиться до рассвета.
— Зря не позволили Ричарду умереть, — вдруг сказал гном.
Я непонимающе посмотрел на Барамуда.
— Вряд ли лейтенант выкарабкается, — пояснил он.
Затем Барамуд направился к эльфу, точившему ножи у небольшого костерка, разожженного из хвороста и коряги, когда-то давно выброшенной на берег. Рой последовал за гномом.
Томас Велдон тоже говорит, что лейтенант обречен. Но что, если и он, и гном ошибаются? Да, Тейвил так и не пришел в себя, но ведь и горячки нет. С виду кажется, что Ричард просто-напросто крепко спит.
Манрок устроился на камне чуть в стороне. Вождь уселся там с начала обряда упокоения. Какое-то время он тоже молился; наверное, своим богам. Теперь молчит. Морок не похож на себя: смерть всех его воинов — и даже худшее, чем смерть, для некоторых из них — сломали что-то внутри орка. Я надеялся, что ненадолго.
