Я убил еще двоих безоружных. Двоих приспешниц Низверженного, которые, обезумев от страха, бежали к дверям, не замечая, что у выхода стоит другой враг. Мои клинки, с которых еще не стекла кровь офицера и четверки стражников, встретили и их. Проклятый пепел! Совсем молодые женщины. Потом я убил раненого на носилках: тоже офицера с шестью пальцами на руках; он пребывал в беспамятстве. Странно, но отнять его жизнь вышло легче.
Я вор, а не убийца, однако убивать приходится. Запустение и Черный замок брали свое.
Скоро все было кончено.
— Уходим! — крикнул я.
Тени и церковник, молча и не глядя друг на друга, направились к выходу. Маски Алиса и Лилит, хвала Харузу, пока не сняли.
— Иные, — произнесла леди Кайлер, когда поравнялась со мной. Она смотрела на офицеров.
— Иные? — спросил я. — Что это означает?
— Обожди с расспросами, — бросил церковник, проходя мимо, — не время для них.
Он прав. Я процедил ругательство и поспешил покинуть залитую кровью казарму, место нашего невольного преступления. Однако либо мы их, либо они нас — выбор невелик.
Едва ступил на булыжники просторного двора, как земля снова покачнулась. Дальняя от нас часть замка была поглощена огромным черным облаком, средоточием тьмы, почти ежесекундно озаряемым вспышками белого света. Только они не могли разорвать тьму.
— Крепко же сцепились, сучьи дети! — пробормотал я.
— Великана нет, — заметила Алиса, снимая маску.
Призрачного гиганта действительно больше не видно, да и черт с ним. Я покосился на Алису. Как она? Лицо тени было измученным, она очень устала. Не знаю, что больше утомило Алису: бегство или то, чем оно продолжилось в лекарской.
В ночном небе вновь раздался оглушительный громовой раскат. Мы непроизвольно втянули головы в плечи. Битва Нурогга и Низверженного не завершена. Я посмотрел на ту сторону замка. Примыкающая к месту магического сражения часть крепости основательно разрушена: это было хорошо видно при вспышках, озаряющих ночь и средоточие тьмы.
Теперь небо не умолкало; громыхало все время и во всех частях небосвода, только гораздо менее оглушительно. Здесь, внизу, было безлюдно и почти спокойно. Справа и слева темнели угрюмые длинные казармы с островерхими крышами. Их расположили торцом к внешней стене Черного замка, до нее шагов триста. Дальним торцом казармы упирались во внутреннюю стену Сарн Адаба.
А прямо напротив возвышалась высоченная башня, увенчанная шпилем.
— Почему никого нет? — Лилит жалась к отцу.
— Господь помогает нам, — ответил Велдон, указав на башню. — Ворота и свобода — там. Идемте же!
Мы поспешили к воротам. Последний бросок! Неужели Двуединый Бог не снизойдет к нашей беде! Я понял, что молюсь о ниспослании помощи.
Сто шагов позади. Эта часть замка словно вымерла. Вперед!
На восточной части неба уже светает. Новая сотня шагов за спиной.
— Николас Гард!
Позади раздался до жути знакомый голос. Проклятье! Я обернулся.
В двух десятках футов стоял улыбающийся Ричард Тейвил, а подле него — Альбрехт Огсбург. Герцог смотрел на меня с неприкрытой яростью.
— Торопишься? — произнес Тейвил.
С другой стороны от них, перед нами, из ниоткуда появились тени. Путь к южной башне преградили девять убийц!
Глава 24
Последним иду я
Ричард Тейвил, лейтенант гвардии его королевского величества Герарда Пятого, барон острова Гонт и агент палаты Тайных дел. Кровь и песок! Да просто мой товарищ, с кем столь многое пережили за очень короткое путешествие по Сумеречью и Запустению. Тот, кого мы малодушно бросили умирать. Одного в проклятых лесах! Кто он теперь?
Я исподлобья глядел на арнийца. Крепкий, как и прежде. Высокий, широкоплечий. Но улыбается неживой натянутой улыбкой, и глаза у него совершенно чужие. Совсем не такими смотрел прежний Ричард… Внутренне я был напряжен, все мое естество кричало о смертельной опасности, но одновременно грызли горечь и стыд за то, что поддался, казалось бы, голосу разума и согласился оставить Тейвила одного в лесу. На верную смерть.
Проклятье! Быть может, он и умер тогда. После всего пережитого в Черном замке не удивлюсь, если сейчас со мной разговаривает мертвый Ричард.
— Осторожней с ним! — кинула через плечо Алиса.
Моя любимая и Лилит оголили клинки и, не сводя взора с девятерых теней в масках, чуть попятились, прикрыв инквизитора с боков. Они вырвались вперед, когда мы все торопились к Южной башне, и теперь, получается, я оказался один против Ричарда Тейвила и Альбрехта Огсбурга.
Что ж, тем хуже для них. Внутри вскипала злая решимость. Я вновь взялся за мечи и обернулся на миг, дабы знать, что происходит за спиной. Верные возвратившемуся богу тени не двигались, в их руках даже нет оружия; стоят как неживые. Зато Алиса и Лилит явно нервничают — переминаются с ноги на ногу, постоянно оглядываются. Томас Велдон, достав нательное Распятие, молится.
— Проклятье, святой отец, — зарычал я, — черт бы вас побрал! Опять молитвы! Нужна магия!
Церковник тоже обернулся. Свирепо выпучил левый глаз и, оскалившись, бросил мне что-то в ответ, утонувшее в новом оглушительном громовом раскате. Когда стихло, небесная битва вдруг тоже угасла. Прекратились уже не столь громкие, но постоянные разрывы в вышине. Только все так же над северной частью замка висит черное облако. Вспышек белого цвета внутри него тоже нет.
— Николас Гард!
Выкрик Тейвила не дал монаху повторить отравленную тираду. Словесный яд церковника стал никому не нужным, даже ему самому. Но что скажет Ричард? Арнийский офицер с каким-то нечеловеческим холодом в глазах рассматривал то меня, то других беглецов. Я ждал продолжения слов Тейвила, скрестив опущенные к земле тесаки.
— Гард, — снова крикнул лейтенант, — ты куда собрался без старого друга?
Арниец собирался сказать что-то еще, однако Альбрехт Огсбург, до сих пор пребывавший позади него, бесцеремонно оттолкнул Тейвила плечом, выйдя вперед. Герцог даже не взглянул на Тейвила, словно тот был при имперце кем-то из челяди. Ричард отступил, но бросил на герцога взгляд, преисполненный уязвленного достоинства и неприкрытой ненависти.
Альбрехт Огсбург ничего не заметил, он таращился только на меня. Одет в ту же подпаленную рясу, в какую был облачен на черной семиступенчатой пирамиде. Вот руки больше не обожжены, раны затянулись бледной, словно никогда не видавшей солнца кожей. У чернокнижника вновь появился посох с закрученным в спираль навершием.
Пальцы одного из высших приспешников Низверженного то сжимали, то отпускали древко. Нервничает, паскуда. Успел вернуться, значит? Куда там тебя нелегкая носила? На худом лице герцога выпирали скулы, редкие, песочного цвета волосы растрепаны, огсбургская бородка топорщится. Он был в ярости, взбешен, но удерживал себя в руках.
