– М-да… – заключил Эмиль и шмыгнул носом.
«Чего она ржет-то, как лошадь? – подумал он. – Странная. Что же мне вечно везет как утопленнику?»
– Везет как утопленнику?! – громко повторила хохотунья.
И тут же залилась по новой. Еще пуще прежнего. Реготала, запрокидывая голову, хлопала ладонями по воде. Времянкин в это время пытался вспомнить – произнес он фразу про утопленника вслух или только подумал. Девушка, смеясь, на несколько мгновений ушла под воду. Потом вынырнула, выпустив изо рта длинную струйку жидкости.
– Ааа, хватит! Умоляю. Какой же ты забавный. Чуть не захлебнулась. Ой, не могу. Ну все.
Она умыла лицо ладонями и, кажется, успокоилась окончательно.
– Между прочим, когда вы смеялись, я увидел вашу… ммм… грудь.
– И?..
– Просто еще свет так удачно упал…
Эмиль непроизвольно расправил плечи и смахнул челку со лба.
– Вам не холодно там? Голой.
Он определенно нацелился на флирт с загадочной незнакомкой. Инстинктам Эмиля, похоже, не было дела до его жизненных обстоятельств. Грудь колесом и густой пар из ноздрей. Он чуть не бил копытом, несмотря на скопившуюся усталость и урчание в пустом желудке. Продрогший до костей, он пыжился из последних сил. И его можно было понять, видимая часть девушки являла собой пример красоты необычайной. Мысль о том, что скрытая под водой часть не менее прекрасна, напрашивалась сама собой.
– Нравлюсь, что ли? – с усмешкой спросила она.
– Ну…
Эмиль застыл с прищуром и ироничной полуулыбкой. Обычно именно этот набор он использовал для обольщения милых дев. Гримаса как бы говорила: «Я читаю тебя как раскрытую книгу, детка». Надо сказать, иногда это срабатывало.
– Ну вот, кажется опять смешно. Подожди…
Девушка приложила ладонь к ключице. Выравнивая дыхание, она подняла взор к ночному небу и замерла. Как вдруг икнула.
– Перестань меня смешить! – Она снова икнула. – Я собираюсь сказать что-то важное.
– Да я, в общем-то…
– Я серьезно. Это уже не смешно. А то рассержусь! – неожиданно строго заявила девица и икнула в очередной раз.
– Ну ладно.
Времянкин толком не понимал, что происходит, но опыт предыдущих соблазнений подсказывал ему, что нужно подыграть. Небольшой поддавок, как проявление великодушия. Демонстрация лучших качеств.
– И выражение лица смени! – не на шутку раскомандовалась девушка. – Это уж больно смешное.
Эмиль нахмурился от внезапной грубости в свой адрес и отвел взгляд.
– Так годится! – одобрила командирша. – Итак… Пока не икается… Как я уже сказала, твоя музыка меня растрогала. Я решила помочь тебе, Эмиль.
Услышав свое имя, Времянкин посмотрел на таинственную красавицу искоса.
– Я вас знаю?
– Сомневаюсь. Можешь радоваться, дурачок, тебе крупно повезло. Ныряй за мной, – успела сказать она перед тем, как ушла под воду с головой.
– Хмм…
Эмиль постоял немного, посмотрел на речную рябь, потом начал ходить по краю причала взад-вперед, не отрывая взгляда от места, где исчезла незнакомка.
– Чудная, блин. Она хочет помочь мне утонуть? Что-то я не понял ничего. Она сказала: «Дурачок»?
Девушка не появлялась уже больше минуты. Времянкин думал о том, что если ему придется прыгать в воду, он вероятнее всего утонет. Ведь, несмотря на то что глубина реки в этом месте не достигает и пяти метров, для человека, не умеющего плавать, хватило бы и меньшей лужи, чтобы успеть изголодаться по кислороду. К тому же температура воды была низкой. А Эмиль, кажется, уже не спешил расставаться с этим миром.
– Всплывай! Ну же! Вот дура. Ладно.
Времянкин быстро освободился от обуви и скинул с себя пиджак, а точнее, две его половины. Он отошел от воды на пять шагов, наполнил грудь и щеки воздухом и, разбежавшись, прыгнул в то место, где в последний раз видел девушку. Мутные воды махом поглотили ныряльщика.
Поначалу он даже не пытался плыть, а просто падал. Эмиль шел ко дну вдоль линии света, отраженного луной прямо в толщу воды. За пределами протыкающих реку лучей смыкалась непроглядная тьма. Времянкин моргал каждую секунду и крутил головой по сторонам в надежде обнаружить девушку. Он погружался все глубже, пока не лег на дно. Но и здесь ее не было. Перебирая руками по илистой тверди, Эмиль начал продвигаться вдоль тальвега, но вскоре понял, что запас воздуха на исходе. Он уперся ногами в дно и поднял руки над головой. Сделав рывок, Времянкин распрямился в стрелу и поплыл вверх.
На полпути к поверхности скорость подъема замедлилась. Эмиль попытался задать движению дополнительный импульс, по-лягушачьи оттолкнувшись от воды, но внезапно его левая нога отказала. Ее некстати свело. Времянкин запаниковал. Он принялся активно дергать конечностями, из-за чего стремительно терял остатки воздуха. Он отчаянно барахтался, нисколько не приближаясь к надводному миру. После непродолжительных колебаний воля его ослабела и воздух с шумом вырвался из легких. Резвые пузыри, скользя по щекам и векам, уносились вверх. Эмиль сразу же почувствовал мучительную боль и удушье. Но эти страдания еще не смерть, промелькнуло в его испуганном сознании. Смерть не болезненна. Нет, это была еще жизнь, борьба жизни и смерти – это ужасное чувство удушья. В полуметре от поверхности реки ноги и руки перестали подчиняться Эмилю. Они судорожно подергивались, слабо вспенивая воду. Времянкину вдруг показалось, что он медленно плывет по какому-то морю туманных видений. Его окружило какое-то сияние, и он будто парил в атмосфере небывалой яркости и красочности. В мозгу у него сверкнуло что-то желтое и блестящее. Сверкнуло раз, два, потом все чаще и чаще, все быстрее и быстрее. Между тем плоть реки безжалостно заполняла собой дыхательные пути. И вскоре горе-пловец совсем перестал трепыхаться. Его тело, как белая статуя, шло ко дну. Как вдруг из темноты вод в просвете показалась чья-то рука. Она резко схватила Эмиля за шиворот и утащила во мрак реки.
* * *
Времянкин стоял на карачках, кашляя и сплевывая остатки речной воды. Он жадно, с сипом вдыхал воздух и понемногу приходил в себя. Жидкость, стекающая с него, заполняла собой бороздки и извилины в белом полу. Наконец дыхание Эмиля восстановилось. Обессиленный, он повалился на спину.
Не поднимая головы, мужчина окинул взглядом место, в котором очутился. Небольшое пространство имело неправильную форму. Продолговатая полость без швов и углов. Бугристые стены плавно продолжали пол и, искажаясь, перетекали в неровные потолочные своды. Плоскость, на которой лежал Эмиль, искривлялась в нескольких местах и расходилась волнами по темным тоннелям. Изгибы линий были настолько гладкими, будто над ними многие годы трудилась сама вода. Присутствовала здесь и симметрия, намекающая на рациональность. Все строение было выполнено из единого материала – густого сплетения белых волокон. Времянкин ощущал легкую дрожь в полу. Будто все эти тончайшие нити находились под непрерывным электрическим напряжением.
