– Ох! – выдохнула она облегченно. – Обожаю это кресло. Ты тоже попробуй.
– Что попробовать?
– Откинься в кресле, расслабься.
– Спасибо, я пока так.
Женщина взглянула на мальчика. Тот сидел на краю кресла, держа руки в карманах брюк. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох носом и медленно выдула воздух сквозь едва разжатые губы.
– Я, пожалуй, не стану себя ограничивать. Хочется наслаждаться каждой минутой.
Женщина снова глубоко вдохнула и выдохнула.
– Я скучала по волосам.
– По волосам?
– Да, люблю волосы. А ты любишь волосы, Эмиль? У тебя чудные завитушки.
Времянкин прищурился, пытаясь вспомнить собеседницу. Женщина улыбнулась и трижды хлопнула в ладоши: музыка сделалась тише.
– А ты не особенно сообразительный. Я Ольга, мама Маши. Нас представили друг другу утром. Правда, в момент знакомства я была немного не в себе. Ничто не мешает нам познакомиться заново, – шутливо произнесла она и протянула Эмилю руку.
Времянкин привстал с мягкой подушки, чтобы пожать Ольге руку. На тыльной стороне ее ладони виднелся еще один признак возраста – гречишный принт
[3].
– Вы и есть та лягушка?
– Не похожа?
– На лягушку? Нет, не похожи. Вы похожи на королеву друидов. – Эмиль сдул челку со лба.
– Хмм… Если ты хотел сделать мне комплимент, то выбрал не ту королеву.
– А что, она не очень? Простите.
– Какао! – щелкнув пальцами, утвердила Ольга, взяла со стола чашку и сделала глоток. – Ммм. Не робей, Эмиль, угощайся, пока не остыл.
– Кажется, вы ждали кого-то? – Времянкин посмотрел на вторую чашку.
– Я ждала тебя.
– Хорошо, я выпью, раз так. Спасибо. – Эмиль сделал глоток. – Вкусно!
Ольга вынула из нагрудного кармана маленький пузырек, капнула в свою чашку пять капель маслянистой жидкости и убрала бутылек обратно в карман.
– А еще вы напоминаете мне мою бабушку.
– Серьезно?
– То есть вы совсем не похожи, но знаете, как во сне, когда видишь незнакомое лицо, но точно понимаешь, что это кто-то из твоих близких. У меня такое часто бывает. И вот сейчас. Вы выглядите по-другому, но ваши желтые сапоги и эти капли… Бабушка тоже постоянно что-то капала себе в чай.
– Занятно. Можешь считать меня своей бабушкой, если хочешь, я не против. Что бы она сказала тебе сейчас, как думаешь?
Эмиль задумался ненадолго.
– Она бы сказала: «Ах ты, паразит!» Или что-то в этом духе.
– Паразит?
– Это ее любимое слово. Сделал что-то хорошее – вот паразит! Сделал что-то плохое – посмотри, какой паразит! Разницу можно было понять только по интонации. Она была доброй, но не шибко образованной. А еще ее было легко рассмешить. Снова я что-то не то говорю…
– Вот паразит! – громко произнесла Ольга и засмеялась. Да так заразительно, что Эмиль не удержался и тоже начал гоготать.
– Примерно так? – спросила Ольга, чуть успокоившись.
– Да, да, очень похоже. Спасибо, давно я так не смеялся. Красивая песня, – отвлекся Времянкин. – Необычная мелодия.
Он тихонько постукивал носком калоши по песку в такт звучавшей песне.
– Кто это? Не могу понять, на каком языке поют. Похоже на птичьи трели.
– Это язык мертвых.
– Мертвые разговаривают?
– Надо же им как-то коротать время.
– В общем, логично. – Эмиль отпил какао и обвел взглядом оранжерею. – У вас тут целая экосистема. И воздух такой приятный, напитанный влагой. А то я от этой зимы вечно наэлектризован.
– Дааааааа, – выдохнула Ольга и призадумалась, уставившись на скульптуру танцующей девушки.
– Красивая статуя, – констатировал Эмиль, уловив настроение собеседницы.
– Ее изваял мой супруг. Он же построил эту оранжерею и этот дом.
– Впечатляет! Постойте, это же вы, верно?
– Один из счастливейших моментов моей жизни: был пир, три свадьбы в один день. Три брата привезли в дом своих родителей трех невест. Мой супруг, тогда еще жених, привез лягушку. Все смеялись над ним, а он ничего, терпел, держался нашего уговора. А ведь к тому времени он еще не видел меня в человеческом облике. Непросто ему было выносить упреки родни, но дождался-таки Ванечка моего превращения. Случилось это в самый день свадьбы. Увидел он меня и гордый повел к алтарю – все ахнули! Мы были красивой парой. Все складывалось наилучшим образом, и нашему счастью не было предела. В тот день я плясала от радости. Думала, теперь заживем… В общем, Ваня запечатлел в мраморе мой танец на нашей свадьбе.
Послышалось жужжание: мимо Времянкина пролетела толстая муха. Она уселась на кофейный столик и принялась чистить лапки. Эмиль заметил, что Ольга не сводит с мухи глаз. Она смотрела на насекомое хищным взглядом, не двигаясь при этом.
– Что-то пошло не так? – отвлек ее Эмиль.
– Прости, что? – словно пробудившись, переспросила Ольга.
– Вы думали, что заживете, но…
– Да. Ему нужно было еще немного подождать, совсем чуть-чуть, и чары окончательно рассеялись бы. Но он сжег мою лягушачью кожу. Теперь большую часть своей жизни я вынуждена сидеть на кувшинке и квакать. Колдун, превративший меня в лягушку, узнал, что Иван взял меня в жены, разгневался и превратил моего ненаглядного в оборотня.
– Тоже в лягушку?
– Это, кстати говоря, был бы неплохой вариант. Вместе как лягушки и как люди. Это не считалось бы наказанием. Нет, он стал волком. Вот так вот.
– Волком? Неожиданный поворот. Это отец Маши, да?
– Да, мой Ваня. Представь – я становлюсь человеком на время полнолуния, а он ровно на этот же период становится волком. Так и живем. Уже много лет.
– Полнолуние это сколько? Три-четыре дня в месяце?
– Так коротко для меня, и так долго для Ивана.
– То есть, когда он человек, вы лягушка, а когда вы человек, он волк?
– Именно так. У нас есть только одна минута во время растущей луны и одна минута во время убывающей, когда мы оба люди. Я успеваю его поцеловать, и он убегает в лес. Когда возвращается, целует меня и сажает на кувшинку.
– Это так… печально. И в то же время романтично. Хотя трагедия, конечно. Невероятно. Простите, а можно вопрос? Физиологического характера.
– Валяй.
– Мне любопытно, когда вы были беременны Машей, вы тоже претерпевали метаморфозы?
– Конечно! Это было ужасно! Мы боялись, что она родится головастиком. Ничего не имею против головастиков, но все-таки мы с Иваном люди прежде всего. Я держалась из последних сил и в первую же ночь полнолуния родила девочку. Еще один счастливый момент в нашей жизни.
