– Когда ты ушел, она сказала: «Признаюсь, не встречала раньше настолько рассудительного ребенка. – Трам-пам-пам. – А как он в быту себя проявляет, что у него за характер?» Я говорю: «Общительный, дружелюбный, помогает по дому. Сегодня, например, завтрак сам приготовил». Она: «Ну что ж… Приводите его завтра к началу уроков. Найдем ему место». Представляешь?
Времянкин сдул челку со лба и вздрогнул от холода.
– Мы молодцы, сестренка! Начало неплохое.
– Она сказала, что начнешь с первого класса, а они пока посмотрят, что да как. Если ты будешь опережать своих сверстников, для тебя подберут «индивидуальную траекторию развития». Кажется, так она сказала.
– Что за «траектория» такая?
– Будешь экстерном перескакивать через классы, насколько я поняла. Она так быстро говорила, что я не все запомнила.
Эмиль потряс сжатыми кулаками перед собой.
– То, что нужно!
– Не знала, что ты говоришь по-английски.
– Практиковался с иностранными музыкантами. Хорошо, что она не попросила меня решить какую-нибудь задачу. По алгебре, например. Я, наверное, не вспомнил бы ничего.
– О да. Я бы тоже.
– А про документы что сказала?
– Так! Нужно предоставить личное дело. Оно должно храниться в прежней школе. Надо сделать туда запрос, чтобы выслали.
Алена говорила так, словно личное дело существовало в действительности. Эмиль с удивлением посмотрел на сестру.
– Ой. А высылать-то нечего, – одернула она себя.
– Ну, ты даешь. Увлеклась вымыслом?
– Похоже на то. Совсем вылетело из головы, что мы… самозванцы. Хи-хи-хи.
– Люди видят во мне ребенка. Потому, что так оно и есть. Не оставаться же ребенку без образования. Насчет документов нужно посоветоваться кое с кем.
– Давай-давай.
– Кажется, эта женщина, Людмила, хотела тебе что-то сказать. Ты убежала. Странно немного.
– Переживет. Не до нее сейчас.
– У ты какая… Суровая.
– А то ж!
– Серьезная такая сестренка у меня.
– Прекрати.
Уже через пятнадцать минут брат с сестрой сидели за накрытым столом на кухне. Алена налегала на вареную курицу. Она отрывала от птичьего скелета волокна филе и отправляла их в рот.
– А ты почему не ешь?
– Я еще не переварил завтрак. Хочу кофе.
– Ты вроде не любил его раньше.
– Потом полюбил. Вкусно пахнет.
– Пожалуйста.
Алена поставила перед братом чистую чашку и налила в нее горячий напиток из кофейника.
– Спасибо! Так что это за Людмила? – завел беседу Эмиль.
Мальчик вдохнул носом кофейный дымок и сделал глоток из чашки.
– На вкус ничего. Приятный, – добавил он.
– Она меня раздражает, – выплеснула Алена.
– Даже так?
– Они пришли в нашу школу пару месяцев назад. Перебрались семьей в Пушкино откуда-то, не помню откуда. Ее сын Филипп ровесник Родиона, но для десяти лет он очень крупный. Огромный такой парень. Смотришь на него, прямо мужик. Выделяется на фоне одноклассников. Если увидишь его, поймешь. Так вот, Филипп тоже играет в хоккей. Его взяли в тот же клуб – «Сатурн», где занимается Родион. Конечно, он такой здоровый! Никто из детей не может с ним справиться, – возмущалась Алена. – Не важно. Еще у них есть дочь. На год младше Родиона. Состоятельная семья, видимо. Дорогие машины, шмотки, все из себя. Ну, знаешь, кичатся богатством.
– Тебя это раздражает?
– Да нет. Просто они такие… Я Люду называю мамаша-такси. Она возит своих детей туда-сюда. Из кружка в секцию, из секции к репетитору и так далее. Кормит по расписанию, школьную еду не едят. Люда привозит к обеду что-то полезное. И все в таком духе. Я читала, что во Франции это считается: «pas d’équilibre». Отсутствие баланса – перекос в сторону детей. Родители как бы плюют на свою жизнь и ставят своих чад в центр вселенной. А потом дети неверно оценивают свое положение в обществе. Как ты думаешь? Это же неправильно?
– Что именно?
– Ну вот это все. Мамочки эти, одержимые карьерами своих детей. Детям не оставляют свободного времени. Совсем. Мы с Родионом как-то встретили эту Людмилу с дочкой. Поболтали. Привет, привет. Она сказала, что ведет дочку в художественную школу, а после английский. Я спрашиваю, мол, у вас вообще свободное время бывает? Она так, знаешь, с удивлением: «А зачем нам свободное время?» – потом посмотрела на дочь: «Да, Дашунь? Будет лето, отдохнем». Мы разошлись, и Родион мне говорит: «Мам, ты видела глаза Даши?» – а там и правда злость какая-то, апатия, невооруженным глазом видно – замучен ребенок. Просто робот. Ты понимаешь, в один момент она просто возненавидит свою мать. Это же ненормально?
– Я не знаю. Может, нормально, а может, и нет. Конкуренция вещь жестокая. Кто раньше начинает и больше успевает, тот имеет преимущество. Жизнь, к сожалению, не сахарная вата. Хотя сахарную вату я не люблю. Не суть. Здесь надо вгрызаться, понимаешь, быть первым. То, что у Даши этой недовольный вид… Или какой там?
– Замученный.
– Замученный. Это еще ни о чем не говорит. У детей часто меняется настроение. Сейчас она замученная, а через три минуты скачет. Они многого не понимают, в конце концов. Вот скажи мне, ты хотела бы сейчас оказаться на месте этой девочки?
– Нет.
– Подожди отвечать. Тебя кормят, одевают, тебе не нужно заботиться ни о чем. Тебя привозят в художественную школу, потом на иняз, на следующий день спортом занимаешься. В теннис поиграешь, например. Плохо, что ли? Да это же лафа. Это интересно – раз, привычка трудиться – два, хорошая фигура – три. Языки, танцы и прочее.
– Пожалуй.
– И ты становишься лучше. Если дети не хотят этого понимать, можно, конечно, махнуть рукой, чтобы они продолжали наслаждаться беспечностью. Но кто-то вот выбирает сложный путь. Да она, по сути, жертвует собой ради детей. При этом дочь, разумеется, может не ценить стараний родителей. Это явление нередкое.
– Может, ты и прав. Я вот Родиона никуда не вожу.
– Он ведь занимается хоккеем.
– Это да, но ему и знания нужны. Людмила, видишь, как детей нагружает. Наверное, я… Не знаю.
Алена тяжело вздохнула, заметно погрустнев. Она отодвинула от себя тарелку.
– Все! Хватит есть. И так уже толстая.
– Ты не толстая.
– Ага. Когда ты будешь говорить со своей морской подругой?
– С Василисой?
– Ее так зовут? Мне нравится это имя.
– Не знаю когда. А что?
– Не забудешь спросить про меня?
