После слов учительницы дети зашуршали бумагой.
– Тетрадь с наклоном положу, ручку правильно держу. Сяду прямо, не согнусь. За работу я…
– Возьмусь, – поддержал класс Елену Евгеньевну.
– Три строки вниз, четыре пальчика, – инструктировала учительница.
Она взяла паузу и подождала, пока дети отмерят нужное расстояние на листках. Эмиль наблюдал за соседкой по парте и делал то же, что и она.
– Итак, читаем хором, что будем писать.
Женщина указала на доску.
– Пя-тна-дца-тое но-я-бря. Точка, – хором произнесли дети и принялись записывать.
– На следующей строчке сколько пальчиков? – спросила учительница.
– Два, – вразнобой ответили дети.
– Что пишем дальше? Хором.
– Классная работа. Точка, – дробили дети в унисон.
Времянкин быстро записал на бумаге нужное словосочетание, поднял голову и оглядел класс. Ребята подолгу выводили каждую букву. Кто зевая, кто высунув язык, кто почесывая затылок.
– Ты успеваешь, Эмиль? – поинтересовалась Елена Евгеньевна.
– Да. Да, – кивнул он.
– Сегодня на минутке чистописания мы будем писать… Рита?
Елена Евгеньевна обратилась к соседке Эмиля. Девочка встала и посмотрела на доску. В месте, на которое указывала учительница, были написаны три буквы – большая «И» и маленькие «о» и «я».
– Мы будем писать прописную «И» и строчные «я» и «о», – ответила ученица.
– Правильно. Умничка. Эмиль, чем отличаются эти буквы?
Рита села. Времянкин поднялся с места.
– Хмм… Они просто разные, – растерялся он.
– В чем их отличия? Кто скажет? Садись, Эмиль.
Эмиль сел. Дети подняли руки. Учительница обратилась к мальчику из третьего ряда:
– Женя.
– В букве «И» только палочки, – ответил мальчик и сел.
– Так. Что еще? Павлик.
Поднялся паренек в очках из второго ряда.
– В букве «я» – два звука, а в остальных по одному.
– Правильно, садись. Что еще? Рита?
Снова поднялась соседка Времянкина.
– «О» – это твердая гласная, а «и» и «я» – мягкие.
– Умничка, Маргарита! Садись. Все молодцы! Давайте запишем эти буквы в тетрадки. По четыре строчки на каждую буковку.
Дети принялись выводить символы в строчках. Эмиль подсмотрел, как это делает Маргарита, и тоже приступил к письму. «Да, уж… Просто разные? Серьезно? Нашел что сказать. Сегодня же засяду за учебники», – думал он. Времянкин справился с заданием быстрее остальных. Склонившись над тетрадкой, он украдкой наблюдал за действиями учительницы. Та прохаживалась вдоль рядов, заглядывая в прописи учеников. Некоторых поправляла, других хвалила. Времянкин решил, что нужно что-то писать, чтобы не привлекать к себе внимания выдающимся бездельем. Он открыл последнюю страницу тетради и, к уже существующим линиям, пририсовал еще несколько. Получился нотный стан. Эмиль начал записывать мелодию, которая пришла ему в голову на рассвете, в лесу. Он исписал целый лист, остановился и задумался. «Из этого может вырасти интересная композиция. Как бы ее развить?» – озадачился Эмиль и проиграл в голове получившийся мотив. Он повернулся к окну, взглянул на голые кусты в школьном дворе, вернулся к записям и дорисовал еще несколько нот.
Времянкин заметил, что Маргарита то и дело исподтишка поглядывает в его тетрадь. Очевидно, ей было интересно, чем таким занят «новенький». Он с улыбкой взглянул на девочку. Та сделала вид, что сосредоточена на письме. Маргарита к этому моменту выполнила только половину задания. В класс постучались. Елена Евгеньевна подошла к двери и выглянула в коридор. Ей что-то сообщили.
– Дети, продолжаем писать, – обратилась она к классу. – Не отвлекаемся.
Учительница снова выглянула за дверь. Эмиль смотрел на Риту и едва сдерживался, чтобы не засмеяться. Ему было забавно наблюдать за тем, как она пыталась скрыть свой интерес к загадочным знакам, выведенным соседом на бумаге. Наконец она не выдержала и заговорила:
– Нельзя рисовать в тетради. Тебя будут ругать.
– Не страшно, – ответил Времянкин и записал еще пару нот.
Маргарита цокнула языком, наморщила лоб, описала взглядом дугу и вернулась к заданию. Вероятно, этот жест означал, что она сделала все, что могла, для спасения невоспитанного соседа. Дескать, она предупредила.
Девочка сосредоточилась на правописании. Неожиданно Эмиль заметил, что лицо его соседки по парте в момент концентрации принимает такое же выражение, какое было у Родиона в лифте этим утром. Та самая мимическая примета. Словно что-то было у нее во рту. Ее профиль внезапно показался Времянкину до странности знакомым. «Кого же она мне напоминает?» – задумался он. Эмиль вдруг вспомнил сцену у школы, случившуюся немногим ранее. Он вспомнил лицо хихикающего племянника. «Стоял там и смеялся как дурак. Как прихвостень какой-то. Надо отвадить парня от этих идиотов», – думал он.
Елена Евгеньевна так и проговорила с неизвестным через порог до самого звонка. Началась перемена. Дети лихо повскакивали со своих мест, чтобы заняться наконец важным делом – ерундой. Они в основном бесились, бегая друг за другом, и делали что-то еще, не представляющее для Эмиля особого интереса.
Он узнал у Риты расписание и одолжил учебники, чтобы ознакомиться с темой предстоящих уроков. Пока шумела перемена, Времянкин успел подготовиться к возможным вопросам учителя. На уроке математики он с легкостью решал примеры у доски, чем впечатлил Елену Евгеньевну. Он быстро выполнил все необходимые задания, а оставшуюся часть времени потратил на развитие своего музыкального сочинения.
На следующей перемене дети организованно отправились в школьную столовую, обедать. Елена Евгеньевна проследила, чтобы весь класс уселся за накрытым столом и приступил к еде. В меню комплексного обеда Эмиля ждал приятный сюрприз в виде паровых котлет. Вкус этих котлет – одно из лучших воспоминаний, оставшихся у него после школьных лет. Забылись люди, имена, события, но не эти мясные комочки. Во взрослой жизни они попадались ему крайне редко. В домашних условиях создать подобное чудо достаточно сложно, а для ресторанов блюдо уж слишком незамысловатое. Стоит сказать, что в последние годы Времянкину частенько приходилось мечтать о вкусной еде. Приготовленная на пару котлета из школьной столовой – одна из его любимых гастрономических фантазий. Сатисфакция была близка. Но сначала ему предстояло победить тарелку горохового супа. В предвкушении приятного перекуса Эмиль взялся за ложку.
В столовой находились ученики начальных классов и их педагоги. Школьники постарше, очевидно, обедают в другое время. Времянкин заметил, что все дети располагались в пространстве строго по возрастному принципу, не смешиваясь между собой. Равные кучковались с равными. Было ли это обязательным правилом или простой условностью вроде сложившейся традиции, Эмиль пока не понимал. Преподаватели разместились за отдельным столом, в месте, откуда хорошо просматривался весь зал.
