– Проводил гостя?
– Да.
– Знаешь, он оказался весьма компанейским. Я не ожидала. Смешил меня весь вечер.
– Я заметил. Родион спит?
– С тех пор, как я вернулась домой.
– Весь день?
– Да.
– Тебя это не беспокоит?
– Нет. Ребенок хотел спать. Устал, видимо.
– Ну, смотри.
– В чем проблема? Ершишься чего-то.
– Ты не уделяешь ребенку внимания, совершенно им не занимаешься.
– Таааак. Пойду-ка я лучше книгу почитаю на сон грядущий.
– Беги.
Алена вышла из кухни.
Из дневника Эмиля
16 января. Понедельник
Отвратительный день!
Эмилю снился сон, что лежит он на чистом полу в белой комнате, а из тела его, высоко вверх, тянутся провода. Словно он часть какой-то системы, безвольный механизм, функция. Вдруг провода начали поочередно то натягиваться, то ослабляться. Части тела, к которым они были прикреплены, следуя натяжению, то поднимались, то опускались. Сначала руки, расслабленно болтающиеся на весу, потом нога, согнувшаяся в колене, затем голова. И еще несколько раз, в другом порядке. Будто невидимый кукловод дергал за ниточки живую марионетку. Времянкин все чувствовал, но был бессилен что-либо предпринять.
Утром Эмиль сделал зарядку, принял душ и приготовил завтрак для домочадцев. Все трое ели молча. Быстро перекусив, Родион собрался и ушел в школу. Эмиль и Алена заканчивали свой завтрак.
– Кажется, я вчера перегнул немного, – тихо повинился брат.
– Что?
– Перегнул, говорю, вчера. Я сожалею, не обижайся. День был ужасный. Впрочем, это не повод. Извини.
– Да ладно. Отец Родиона того же мнения. Считает, что я запустила сына. Как сговорились!
– Думаю, Родион ревнует тебя ко мне. Вам надо больше времени проводить вдвоем. Что у него с хоккеем, кстати?
– Его команда участвовала в турнире во время каникул. Родион почти не играл. Вместо него тренер ставил Филиппа. Он вытеснил нашего парня из основы своей результативностью. Родион, кажется, расстроен. Последние две тренировки пропустил. Его отец места себе не находит. Родители других хоккеистов говорят, что Филипп «писаный».
– Писаный?
– Я сама вот от бывшего мужа впервые услышала. Видимо, их так называют из-за переписанных документов. Оказывается, в спорте это распространенная практика. Им занижают возраст, чтобы они имели преимущество перед детьми помладше. Бегает двенадцатилетка с десятилетними. Конечно.
– Думаешь, у Филиппа подделанные документы?
– Возможно, поэтому они сменили место жительства. Чтобы здесь никто не знал их предысторию. Зато ребенок получает огромную фору. В хоккее в этом возрасте разница в год или два – это существенно. Все логично. Филипп с легкостью преодолевает жернова молодежки, пока система перемалывает остальных. Соберет все возможные и невозможные призы и в восемнадцать лет попадет в сборную как перспективный игрок. Карьера готова. Все шито-крыто.
– А тренеры куда смотрят?
– Тренеры все видят, конечно. Но им важен результат на табло, чтобы отчитаться. Это вопрос их репутации. Документы у парня в порядке. А что еще нужно-то?
– Хм.
– Селяви. Муж Людмилы – бывший спортсмен. Думаю, он знал, как все устроено.
– М-да. И что делать? Родион так и бросит хоккей? Может, клуб сменить?
– Ой, и не спрашивай. Его отец хочет, чтобы я как-то повлияла на парня, а я не знаю, что сказать. Ситуация неприятная. Хочется этой Людмиле, козе, все высказать. Это же просто наглость, скажи?
– Хитро.
– Несправедливо.
Возникла небольшая пауза. Оба задумались. Алена начала:
– Вчера днем, я тоже… Злилась. Прости.
– В тот момент ты была сильно расстроена. Я понимаю. Но к вечеру печаль отступила, кажется?
– Это интересно. Знаешь, я подумала, что все к лучшему. Все, что произошло с этим украшением.
– Да что ты?
– Да. В этой истории все было ненастоящим: и богатства, и чувства. И одно помогло избавиться от другого. Я увидела истинное лицо человека, и меня словно расколдовали, чары Аркадия развеялись. Я пришла домой, смыла с себя весь этот негатив и впервые за несколько лет вздохнула с облегчением. Как рукой сняло. Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло. Представляю, чахла бы над этим златом рядом с мужчиной, которому я безразлична. О чудо! Меня больше не заботит его безразличие. Я рада, что наше совместное будущее накрылось медным тазом. Ушел из жизни обман, ушла боль. Да здравствует жизнь! Как же все это было нелепо. Почему ты мне не сказал?
– Что?
– Что это было нелепо.
– Ну, знаешь…
Алена улыбнулась.
– Выглядишь отлично, сестренка.
– Правда? У меня будто энергии прибавилось, но, учитывая, что я снова небогата, я бы не отказалась от интересной, хорошо оплачиваемой работы. Поэтому я решила принять твое предложение – буду твоим агентом. Если предложение еще в силе, разумеется.
– Это лучшая новость за неделю! Хотя нет. Лучшая – это твое освобождение от любовной зависимости. Это настоящий прорыв.
– О да. Прозрение на сто пятьдесят миллионов.
– Думаю, мы готовы начать рабочий день.
– Да!
– Кое-что нужно сделать.
– Так.
– Отмени все на сегодня.
– То есть?
– Мне нужно готовиться к школе, а вечером я занимаюсь с Яном.
– Отменять день в день не очень хорошо для репутации, а нам ею нужно дорожить. Береги честь смолоду. «Капитанскую дочку» ты еще не проходил?
– В прошлой жизни только. Это программа восьмого класса.
– Ну вот. За вечернее интервью тебе должны были заплатить. Может, не отменять, а перенести на другой день?
– Возможно. Пока скажи, что я приболел. Температура. Зима же. Дети болеют.
– Хорошо.
– Проблема в том, что теперь я должен все согласовывать с Яном. Концерты, интервью и прочее.
– Хм… Он попросил тебя об этом?
– Эта просьба носила повелительный характер. Считай, что это педагогический контроль. Без его разрешения мне ничего нельзя делать. Я должен с ним считаться. Пока, во всяком случае.
– Я могу сама договариваться с Яном, если хочешь.
– Нет, лучше я. И, прошу тебя, не сближайся с ним. Он нам не друг.
– В каком смысле?
– Не надо с ним дружить, соблюдай дистанцию. Здравствуйте, спасибо, до свидания. И все.
