– С чего вдруг такие рекомендации?
– Возможно, мне придется сменить педагога в ближайшем будущем.
– Он тебе не нравится? Мне казалось, вы ладите.
– Давай, пока не будем об этом. Просто, по возможности, избегай общения с ним. Так надо.
– Ну ладно, ладно.
До пяти часов Времянкин просидел за учебниками у себя в комнате. Алена заняла кухню: она звонила, отвечала на звонки, составляла расписание брата. Родион еще не вернулся, когда Эмиль вышел из дома и отправился на занятие к Яну. Раньше Времянкин спешил поскорее оказаться в музыкальном классе. Но сегодня все было иначе. Он шел не спеша, пиная снежные комки. На сердце у мальчика была тяжесть. Он не хотел встречаться со своим учителем, он шел через силу. «Ян избавил меня от страха перед Меланией, но сам стал источником страха. Он мне неприятен. У меня не получится сконцентрироваться на музыке. Толку не будет. Смогу ли я смириться со злом? Гений и злодейство – две вещи несовместные. Пушкин. Ему можно верить», – думал Эмиль. Навстречу Времянкину задумчиво шагал Родион. Он возвращался из школы домой. Эмиль остановился.
– Привет, Родион.
– Ага.
– Ты сегодня припозднился.
– Ну-ну, – пробурчал племянник и прошел мимо.
Времянкин проводил мальчика взглядом и продолжил свой путь.
Из-за закрытой двери класса доносилась знаменитая мелодия Фредерика Шопена – собачий вальс. Исполнение было корявым, запинающимся. Эмиль посмотрел на часы, висящие в коридоре. Была одна минута седьмого. Мальчик постучал в дверь и заглянул в помещение. За инструментом сидели Двое из Сумы. Они играли в четыре руки, а точнее – в два пальца. Мужчина и женщина сосредоточенно, без эмоций тыкали по клавишам. Времянкин вошел в кабинет. Он понимал, что без специального указания Двое для него не опасны. Они никак не реагировали на мальчика, продолжая играть. Пришел Ян. Эмиль обратил внимание на головной убор ментора – клетчатая драповая восьмиклинка в тон пиджака.
– О! Ты уже здесь… – формально удивился учитель.
– Шесть часов.
– Все верно.
Ян кивком указал на Двоих:
– Ребята проявляют интерес к музыке.
– Да, я вижу.
– Ну все! Достаточно на сегодня, – скомандовал хозяин Сумы.
Мужчина и женщина тут же прекратили играть.
– Двое, организуйте-ка нам… Ты что будешь, Эмиль? Чай, кофе?
– Кофе.
– Два кофе. И что-нибудь… Ты любишь марципаны?
– Я ничего не хочу, спасибо, только кофе. Без молока и без сахара.
– Тогда два кофе, марципаны в шоколаде и фрукты.
Двое встали из-за инструмента и подошли к парте.
– Смотри, что будет, – настраивал Эмиля Ян.
Женщина расстегнула куртку до половины, сунула руку за пазуху и вынула оттуда аккуратно сложенную скатерть. Она взмахом расправила ткань и опустила ее на стол. Амбал тоже расстегнул куртку. И тоже до половины.
– Смотри, смотри, – повторил Ян.
Здоровяк вытащил из недр своей кожанки изящную чашку на тонком блюдце. Над фарфоровой полусферой поднимался дымок. Мужчина поставил кофе на скатерть и полез за второй чашкой. Женщина аналогичным образом извлекла из глубин куртки блюдо с марципанами в шоколаде, а затем и поднос с фруктами.
– Ты знал, что они это умеют?
– Нет.
– Здорово, да?
– Не то слово.
Ян приблизился к парте, взялся за изогнутую ручку чашки, поднес ее к усам, напряг крылья носа и вдохнул кофейный аромат. Потом попробовал напиток на вкус.
– Прекрасно! Просто замечательно! Отлично, ребята. Посидите в уголке.
Двое подчинились, разместившись на свободных стульях, расположенных у двери.
– Пожалуйста, Эмиль, попробуй кофе.
Мальчик подошел к столу, опустил на пол сумку, стянул со скатерти блюдце с чашкой и пригубил.
– Ну как?
– Действительно, вкусно. – Эмиль отпил еще. – Невероятно!
Ян улыбнулся:
– У всего, что они оттуда вынимают, отменное качество, кроме музыки, конечно. Еда, одежда – как это у них получается, я не понимаю. За пару часов собрали автомобиль. Ты должен на нем прокатиться. Это что-то! Хоть завод открывай. Только зачем нужен завод, если они и так дают мне все, что нужно, правильно? Тебе нужно что-нибудь? Одежда? Мебель? Они здорово делают.
– Я подумаю.
– Подумай, подумай. Ну что, обсудим план действий?
– Для начала я хотел бы кое-что прояснить.
– Что именно?
– Что вы знаете? Обо мне.
Учитель вздохнул:
– Думаю, мы можем перейти на «ты». Мы ведь ровесники, согласен?
– На людях лучше так не делать, поэтому предлагаю не привыкать.
– Разумно. Что ж. Я вспомнил тебя, Эмиль Времянкин. Даже нашел одну совместную фотографию, на которой нам лет по восемь.
Ян поставил кофе на стол, достал из внутреннего кармана пиджака черное портмоне, вынул из него снимок и передал Эмилю. На матовой фотографии были запечатлены два улыбающихся друга, позирующих на фоне музыкальной школы – Ян и Эмиль, в обнимку, в лучах весеннего солнца. Времянкин был похож на себя нынешнего, но все же немного отличался. Прическа и взгляд были другими. От былой беззаботности не осталось и следа. Эмиль недолго поизучал фото и протянул его Яну.
– Оставь себе, – сказал педагог.
Времянкин убрал снимок в сумку.
– Не видел это фото. Судя по всему, оно сделано лет тридцать назад. Плюс минус, так? – уточнил Эмиль.
– Мы росли вместе.
– Да, я знаю. Я сразу узнал тебя, несмотря на то что ты сильно изменился.
– Да? А у меня тот период подтоплен где-то в памяти. Приходится глубоко нырять, чтобы вспомнить хоть что-то. Ты даже имя не изменил?
– Никому и в голову не придет, что я взрослый мужчина. Поэтому…
– Ну да… Мы были друзьями, неразлейвода. Ходили в музыкальную школу к одному педагогу. Ты был бестолочью тогда, двоечником. Дитя эфира. Мнение других людей тебя не особо интересовало. Так ведь?
– В общем, да.
– Все время искал что-то новое, сопротивлялся материалу, который нам давали. Естественно, такое поведение злило учителей. Хотя меня твой тихий бунт восхищал, я помню. Ты хотел творить сам, а не цитировать великих. Было такое?
– Наверное.
– Тебе было скучно на занятиях. Не то что сейчас – не тратишь время на поиски себя.
– М-да…
– А я был восходящей звездой, отличником. Меня обожали, – с улыбкой ностальгировал Ян. – Думаю, ты помнишь?
