– Тебе не бывает одиноко? Грустно?
– Хм. Мне точно не бывает скучно…
– Что-то мы ушли не туда, ребята, – вклинился режиссер. – Вика, давай вернемся к музыке. Пусть Эмиль расскажет о своих впечатлениях от конкурса, о любимых композиторах, о планах на будущее, и все в таком духе. Не нужно лезть в экзистенциальные дебри, вы чего?
– Я поняла.
– Продолжим.
– Эмиль, какое твое самое сильное впечатление от конкурса?
Не успела она закончить свой вопрос, как в зале выключился весь свет.
– Пробки, – заключил оператор.
– Разберитесь с этим. Никто не расходится! – командовал режиссер.
Пока решался вопрос с электричеством, Эмиль и Виктория оставались на своих местах. Они сидели в полной темноте, не видя друг друга.
– Эмиль, ты как? – прошептала Виктория.
– Все в порядке. А вы?
– Тоже. Такое иногда случается. Они быстро все исправят, и мы продолжим. Кстати, ты отлично держишься.
– Спасибо.
– В фойе много окон. Светло, наверное. Почему мы не стали снимать там?
– Я не знаю.
– Вот и я не знаю.
Виктория включила фонарик на коммуникаторе.
– Знаешь, мне надо отойти на пару минут, поправить прическу. Тебе не нужно сходить куда-нибудь? Не хочется оставлять тебя в темноте.
– Они так долго усаживали меня, настраивали высоту, что я не хочу снова проделывать это. Пожалуй, посижу здесь. Темнота меня не смущает.
– Ну хорошо. Не скучай тут.
– Не буду.
Девушка встала из-за стола и, освещая путь фонарем, направилась к выходу. По залу носилось шебуршание, негромкие переговоры, смешки. Где-то в коридоре щелкали реле блоков предохранителей. Эмиль сидел один в темноте. Уверенный, что никого нет рядом, он негромко говорил сам с собой.
– М-даа. Вот это девушка! Стихия, сносящая крыши. Елки-палки, где мои двадцать лет? Спокойно, они в пути, всему свое время. Ждем и растем, ждем и растем. Так, надо подумать о чем-то другом. Сильное впечатление от конкурса. Сильное впечатление. Сильное.
В воображении Эмиля начали всплывать фантазии на тему убийства Журавлевой. Он представлял стиснутые зубы Яна, когда тот, вытянув руки, душил злую самозванку. Эмилю виделась Мелания, которая пытается позвать Двоих, но не может произнести ни слова, а только кряхтит и упирается ногами в деревянные доски пола.
– Вот вам сильное. Это все, о чем я могу думать, вспоминая о конкурсе. Как мой педагог задушил обезумевшую скрипачку. Нравится вам такой ответ? Жизнь – не счастливая Аркадия. Так-то! Это не экзистенциальные дебри?
Как только он произнес последние слова, включился свет. Времянкин огляделся и увидел Яна, стоящего за камерой. Тот смотрел прямо на Эмиля. На учителе была распахнутая дубленка и кепка. Вероятно, он только пришел. Эмиль приветственно махнул рукой, Ян кивнул в ответ. Вся команда быстро вернулась на свои места, интервью продолжилось.
Из дневника Эмиля
18 января. Среда
День был насыщенным. Репетиция прошла удачно. Алена сказала, что телевизионщики слушали мою игру, открыв рты. Они явно не ожидали, что я настолько хорош. Ян останавливал меня несколько раз, подходил к инструменту, делал замечания. В целом по делу, но пару раз мне показалось, что он красуется на камеру. Ну и пусть. Лишь бы был доволен и не доставлял мне проблем.
Виктория подошла после репетиции, взяла меня за руку и наговорила приятных слов. Надо будет отыскать ее лет через десять. Интересно, как она будет выглядеть?
Репортаж выйдет в эфир в конце месяца.
Хотел поговорить с Вергилием, но боюсь это надолго. Отложу на завтра, сегодня я устал. Через неделю экзамены, а я еще не брался за биологию. По остальным предметам, кажется, готов. Еще нужно нарисовать два рисунка для ИЗО. Завтра с утра этим и займусь. Все! Я спать.
Эмиль выключил свет и лег в постель. «Твоя дочь, – подумал он. – Твоя дочь».
XVIII
Проснувшись, Времянкин принялся делать зарядку. Во время отжиманий и растягиваний он вспоминал события, которые ему хотелось бы обсудить с коньком: «Ян – душитель. Десять, одиннадцать. Для Вергилия это будет не новость. Интересно, что он скажет. Семнадцать. И, главное, дочь. Пожалуй, это все. Двадцать два. Двадцать три. Про ожерелье расскажу, только если спросит. Не стоит затягивать разговор. Дваадцать шееесть. У меня много дел на сегодня. Двадцать деееевять. Мнооогооо дееееел. Тридцать». Мальчик упал на пол, запыхавшись от упражнений.
Эмиль закрылся в ванной, включил душ, обеспечив тем самым шумовую завесу, и оживил конька, набрав в стакан воды.
– Привет, Мефисто!
– Привет!
– Как поживаешь?
– Нормально, как обычно. А ты?
– Я? Не знаю даже. Как-то одно на другое наслаивается… Постоянно появляются новые сложности. Нескончаемое фортиссимо.
– А как ты хотел? Это жизнь.
– Я думал, что смогу все контролировать, думал, будет проще.
– Ну, что там у тебя?
– Ян задушил Меланию, поэтому она исчезла тогда. Полагаю, тебе это известно.
– Угу.
– И он завладел Сумой. Теперь Двое служат ему.
– Да.
– Новость о смерти Мелании разнеслась по всему миру. Убийца не был установлен. Я бы никогда не подумал на Яна. Он сам сообщил. Притащился ко мне домой в сопровождении Двоих, угрожал.
– М-да.
– Он сильно изменился. Это уже не тот тихоня, что был раньше. Стал таким уверенным в себе, решительным. И у него появилась параноидальная мысль, что я хочу от него избавиться. Он решил надавить на меня, запугать, чтобы я не рыпался, так сказать, и делал все, что он посчитает нужным.
– Чего он хочет?
– Хочет, чтобы мы стали знаменитыми на весь мир и запомнились в веках. Благодаря Двоим он обрел достаток, но прославить его, как творца, они не могут. Ему нужен я, чтобы реализоваться.
– А чего хочешь ты?
– Я? То есть?
– Кажется, ваши с Яном стремления совпадают?
– Да, но…
– Разве не ради этого все затевалось? Ты хотел успеха, и Ян заинтересован в твоем успехе.
– Цели у нас схожие, да, но средства… Я не готов идти по головам. Это жестоко.
– У него в руках сильный артефакт, он, при желании, сможет принудить тебя к сотрудничеству. И тогда все станет только хуже. Учитывая, что у вас общие интересы, тебе стоит пойти на его условия. Вот мой совет – и голову сохранишь, и коня, и славу обретешь.
– Я рассудил примерно так же, но меня мучает совесть. И страх.
