– Ну да. Кто ж еще? Живет прямо надо мной. Каждый вечер слушаю, как она дома музицирует на протяжении вот уже пяти лет, – улыбнулась директриса.
– Сказала «огонь»?
– Ну, это у них, видимо, говорят так. Восторг вроде как. Эмиль, слышал такое выражение?
– Ну… Да. Это вроде – восторг. Если я правильно понял.
– Да, так говорят, – вступила Лена, приспустив горловину свитера до подбородка. – Не только подростки, кстати. Огонь значит – супер, впечатляет. Еще иногда говорят – ураган или бомба, – добавила она, шмыгнула носом и снова закрыла рот свитером.
– Чума! – неожиданно произнес мужчина.
– Что говорите, Сергей Сергеич? – переспросила директриса.
– Еще говорят: «чума», – повторил он чуть громче.
– А, ну, это давно. Интересно почему, для описания чего-то прекрасного, выбираются понятия, означающие… destroy. Разрушение, истребление. Что-то губительное, в общем. Сказать «великолепно», или «восхитительно», или что-то в этом духе как будто язык не поворачивается.
– Не комильфо, – добавила женщина в очках.
– Что это, Сергей Сергеевич? Эвфемизм наоборот? – спросила директриса.
– Вы имеете в виду дисфемизм? Или какофемизм, как его еще называют. Возможно, возможно. Не уверен. Похоже на риторическую фигуру, как метафора или метонимия. В общем, есть над чем подумать.
– А как ужас выражают? – обратилась директриса к Лене, как к наиболее осведомленной среди присутствующих в области сленга.
Лена опустила горловину.
– Так и говорят: ужас или кошмар. Ну или покрепче, матом например.
Ассистентка снова подняла горловину и вернулась к заполнению протокола.
– То есть тут ничего нового, да? – разочарованно вздохнула директриса.
Лена отрицательно покачала головой.
– Жаль. Короче говоря, ей очень понравилось твое выступление, Эмиль. И мне тоже. Так держать!
– Спасибо! Буду стараться. Мне кажется, это своеобразные пароли, – неожиданно заявил Эмиль, глядя Светлане Владиславовне прямо в глаза.
Та вытянула подбородок и наморщила лоб.
– Не расслышала. Что, прости?
– Эти словечки. Они появляются периодически. Каждое следующее поколение изобретает что-то новое – это как смена пароля.
– А для чего нужны эти пароли?
– Чтобы определять своих, я полагаю. Это может быть субкультурная принадлежность, или возрастная, или социальная. Используя эти пароли, ты демонстрируешь свою причастность к той или иной группе. И, что немаловажно, определяешься сам.
– А для чего менять пароли?
– Думаю, они устаревают, и довольно быстро. Новые пароли подводят очередную черту. Отсекают повзрослевших индивидов от молодняка, если говорить о возрастных группах. Со временем и они устареют, конечно же.
– То есть наши пароли давно не обновлялись, и это свидетельствует о том, что мы устарели?
– Для молодого поколения, безусловно. Вы другие. Но у вас свой социум. Со своими паролями. Восхитительно, например.
– А по физиологии ровесника нельзя определить? Обязательно словесные отмычки применять?
– Ну, во-первых, вы не всегда видите собеседника. Переписка – распространенный способ коммуникации. Во-вторых, возраст не делает вас участником сообщества по умолчанию. Я, к примеру, изъясняюсь… старомодно. Для моих сверстников, я имею в виду. И даже ребята постарше теряются при разговоре со мной, сомневаются. Внешне вроде свой, но разговаривает не как ребенок. Я не использую привычные для них шифры и, напротив, применяю пароли ммм… взрослого человека. С другой стороны, мы с вами сейчас говорим на одном языке, но выгляжу я не так, как вы. Это как многоступенчатая система безопасности, которая сигнализирует о нештатной ситуации. Так ведь?
– Да уж. Некоторый диссонанс ощущается, конечно. Но он не отталкивающий, ни в коем случае. Он удивительный, достаточно. А что, у тебя есть проблемы в общении с ребятами?
– Никаких проблем. Все отлично. Ровно так, как мне нужно.
– Если что вдруг, ты ведь скажешь?
– Непременно.
– М-да. Интересно.
Директриса повернулась к мужчине:
– Сергей Сергеевич, как вам такая антропологическая теория нашего ученика?
– А кто, по-твоему, рождает эти пароли? – спросил он Времянкина.
– Я думаю, что пароль может задать любой участник сообщества. Тут важнее, чтобы этот шифр или код приняла среда. Она должна подхватить его. В общем, это всего лишь предположение. Вы так интересно обсуждали тему, что я не удержался и высказался. Простите, что отнимаю время своими рассуждениями.
– Мысль о непрерывно работающем генераторе паролей интересная. В целом твои рассуждения вполне здравые. Ты молодец! – похвалил Эмиля Сергей Сергеевич.
– Ну да, – задумавшись, согласилась директриса. – Итак! – неожиданно бодро произнесла она, развела руки в разные стороны и хлопнула ладонями по партам, между которыми сидела. – Начнем с истории: тянешь два билета, готовишься двадцать минут, отвечаешь. Надежда Владимировна – преподаватель истории. Или правильнее сказать – преподавательница?
Светлана Владиславовна бросила взгляд на Сергея Сергеевича.
– В официальных документах, когда речь идет о номенклатурном наименовании должности, рекомендуется мужской род – преподаватель. Но в обиходной речи – преподавательница, однозначно. И дело даже не в современных взглядах на роль женщины в обществе, просто это правильно, – ответил Сергей Сергеевич.
– Ну, я так и подумала, – сказала директриса. – А я председатель комиссии или председательница, Сергей Сергеевич?
– Как ни странно, вы и то, и другое, Светлана Владиславовна, – улыбнулся он.
– Ну, понятно.
Директриса кивнула и снова переключилась на экзаменуемого.
– Сергей Сергеевич – наблюдатель, Лена – ассистент… ка комиссии. Все понятно? Вопросы есть?
– Все понятно. Вопросов пока нет.
– В таком случае давайте приступим. Надежда Владимировна, будьте добры, подготовьте билеты.
– Уже.
Надежда Владимировна сняла очки, взяла со своего стола конверт, достала из него пачку экзаменационных листов и начала раскладывать их на составленных партах. Ассистентка сосредоточенно заполняла протокол комиссии. Надежда Владимировна, закончив с билетами, обошла парту и села рядом с Леной.
– Ну что, Эмиль, давай. Удачи!
Директриса посмотрела на часы на руке. Времянкин встал со своего места и подошел к столу комиссии. Перед ним лежало двенадцать белых прямоугольников, разложенных в два ряда по шесть штук.
– Тяни два билета, – предложила Надежда Владимировна.
