– Очень вкусный кофе. Спасибо! – обратился Эмиль к Двоим.
– Пожалуйста! – ответил Ян.
Он смотрел на мальчика с недовольством, скрестив руки на груди, и ждал, когда его ученик вернется к инструменту.
– Можно спросить? – настраивался на разговор Времянкин.
Он, вероятно, решил отвлечь Яна от плохого начала репетиции.
– Ну.
– Почему ты остаешься в школе?
– Я не понимаю вопрос, – заводился Ян.
– Ммм… Тебе не нужна зарплата, тебе необязательно учить других учеников. Если тебе это нравится, ты можешь открыть свою школу. Детей везут из других городов. Именно к тебе. Почему ты держишься за этот кабинет? Как будто прирос к нему.
Эмиль поднес чашку ко рту и отпил.
– Что это? – неожиданно спросил Ян, уставившись на руку мальчика.
Времянкин поставил кофе на стол.
– Что? – спросил он, не понимая, о чем идет речь.
Ян приблизился к Эмилю.
– Ладонь покажи, – выдержанно попросил он.
За внешним спокойствием педагога безуспешно пряталось внутреннее негодование. Эмиль послушно развернул правую ладонь. От холма Венеры до холма Меркурия растянулись параллельные ссадины. Пухлая розовая ладошка была расчерчена багровыми линиями подсохшей крови. Ян встал на одно колено перед учеником, взял в руки его кисть и начал слегка мять ее.
– Здесь болит?
– Нет.
– А здесь?
Ян надавил на запястье. Эмиль поморщился.
– Больно?
– Немного.
Мальчик потупил взор.
– Это ушиб, поздравляю! Молодец. Твою мать! Как это произошло?
– Упал на шершавый лед. Выставил вперед руки.
– Вторая рука тоже?
– Да.
Времянкин показал левую ладонь.
– Почему такие царапины? Ты что, без перчаток ходишь?
– Да я хожу-то только сюда. Школа тоже рядом.
Ян встал на ноги.
– Ты идиот? Ты понимаешь, что мы не сможем заниматься, пока ты не поправишься? Это неделя. Минимум!
– Зачем так грубо? Я могу заниматься.
– Лучше молчи. Не беси меня!
Учитель стиснул зубы, сделал громкий вдох носом и медленно занес напряженную ладонь над Эмилем. Ян словно сдерживался, чтобы не ударить ученика. Он сжал руку в кулак и, тяжело дыша, отошел к двери. Подумал немного, приблизился к Двоим и зарядил мужчине смачную оплеуху. Тот внешне никак не отреагировал. Ян повторил уже другой рукой – мужчина был невозмутим. Даже очки не слетели. Эмиль хотел было вмешаться, но риск быть покалеченным останавливал его. Ян повернулся к мальчику:
– Неделю будешь сидеть дома. Они проследят, чтобы ты никуда не ходил. Я скажу твоей сестре, что делать.
Ян перевел взгляд на Двоих.
– Сделайте ему на руки что-нибудь. Теплое. Проваливайте с глаз моих. Все трое!
Не говоря ни слова, Эмиль удалился. Двое последовали за ним. Перед выходом из школы мужчина преградил Времянкину путь. Женщина подошла вплотную к мальчику и опустилась перед ним на одно колено. Ее лицо, как обычно, ничего не выражало, темные очки скрывали глаза. На белой матовой коже не было ни одной морщинки. Выделялись лишь красные губы. «Нет морщин… Потому что нет эмоций?» – подумал Времянкин. В руках у женщины были вязаные варежки темно-синего цвета, расшитые красной нитью. Она поочередно раскрыла рукавички, и Эмиль осторожно сунул в них свои расцарапанные ладошки. Затем женщина поднялась на ноги, и все трое вышли на улицу.
Времянкин шел чуть впереди. Двое прямо за ним. Было холодно, и мальчик поднял воротник куртки. Внезапно женщина остановила его, взяв за плечо. Она натянула на голову мальчика вязаную шапку и намотала на шею теплый шарф. После этого они продолжили путь.
– Спасибо! – сказал Эмиль. – Приятный материал. И теплый.
Двое не отвечали.
– Он ведь говорил только о руках. Про шапку и шарф речи не было. Получается, вы по собственному желанию?
Двое молчали.
– Мне жаль, что Ян так обращается с вами. Обязательно терпеть унижения? Нельзя просто уйти? В свободное плавание. Могли бы жить счастливо вдали от людей где-нибудь на берегу чистого озера или теплого океана. Соорудили бы себе отличный дом. Вы не думали об этом?
Двое шагали, сунув руки в карманы своих кожанок, оставляя без внимания рассуждения мальчика.
– Кажется, вы немного изменили прическу, – обратился Эмиль к женщине. – Вам идет.
И снова молчание. Двое проводили Времянкина до квартиры, а сами остались в подъезде.
Из дневника Эмиля
25 января. Среда
Меня несет. Бурный поток протаскивает меня по каменистому дну, бьет о валуны и бросает с водопадом в следующее течение. Еще более быстрое. Сопротивляться бесполезно. Кажется, я не принадлежу себе.
Ян разозлился не на шутку. Стоит поостеречься. Он и убить может. За что он ударил громилу, я так и не понял. Просто потому, что мог, видимо. Он как Ксеркс, который приказал высечь море за то, что разрушился мост. Выместил злобу, так сказать. Хорошо, что не на мне.
Есть кое-что, что беспокоит меня больше, чем агрессия Яна. Мое посредственное исполнение. Сегодня я играл из рук вон плохо: плоско, без чувств, без интереса. И технически слабо. Я словно разваливался. Ушиб, конечно, ограничивал, но боль не такая уж сильная. Пока. Посмотрим, что будет завтра. Хуже то, что я не ощущал присутствия своего второго «Я». Точнее, ощущал его отсутствие. Мой внутренний взрослый затаился где-то. Без него музыка не звучит. Ты здесь? Ау, ты меня слышишь? Нужно поговорить. Где ты там?
Тишина. Надеюсь, удастся поговорить с ним за завтраком.
Итоги дня (хорошие и плохие события):
Сдал экзамены (+)
Столкнулся с хулиганами, ушиб руку (—)
Провалил репетицию, разозлил Яна (—)
Общался с Татьяной (?)
Сегодня Татьянин день. Только сейчас понял.
Чувствую озноб. Лягу.
Эмиль проснулся среди ночи, дрожа от холода. Горел свет настольной лампы. Алена сидела рядом с братом на краю кровати и встряхивала градусник. Лицо у нее было заспанное, волосы взлохмаченные.
– Не заметил, как ты вернулась. Давно приехала? – стуча зубами, спросил Эмиль.
– Давай-ка поставим.
Алена приподняла край одеяла и сунула градусник в подмышку брата.
– Я уже спала. Слышу, мычит кто-то. Думаю, животное в квартире, что ли. Оказалось, это ты. Я и забыла, что ты мычишь, когда болеешь.
Алена приложила ладонь ко лбу Эмиля.
