Элис села рядом с молодой чернокожей женщиной, читавшей увесистый учебник. По сравнению с ней даже Терри выглядела неряхой, не говоря уж про Элис. На незнакомке был красивый брючный костюм фиолетового цвета, сшитый по последней моде. Скромно, но со вкусом.
– Ты тоже из города? – спросила у нее Элис.
Незнакомка повернула голову. Ее умное и симпатичное лицо обрамляли аккуратные кудряшки.
– Я выросла здесь, – ответила она. – Меня зовут Глория Флауэрс.
– Из тех… – начала Элис.
– Да, – подтвердила Глория, – из тех самых Флауэрсов.
Элис вытаращила глаза от изумления. А затем громко, словно суфлер в театре, шепнула сидящей напротив Терри:
– Ее семья владеет огромным цветочным магазином. «Цветы Флауэрсов»
[4].
– Я вообще-то здесь, – заметила Глория. И добавила: – А магазин называется «Цветы и подарки Флауэрсов».
– Ты тоже увидела объявление в газете? – спросила у нее Терри.
– Нет, – ответила Глория. – Я сама здесь учусь. На факультете биологии.
– Я не хотела обидеть, – произнесла Элис, краснея. – Правда. Я сначала говорю, потом думаю.
– Слышала бы ты, как она восхищалась лифтом, – добавила Терри.
Элис взглянула на нее с благодарностью.
Терри наклонилась вперед и протянула Глории руку. Та поколебалась секунду, но все-таки пожала ее. Другой рукой она прижимала к груди учебник. Вдруг из него что-то выпало на пол. Комикс.
В округлившихся глазах Глории читались смущение и досада.
Терри наклонилась и подняла книгу. «Люди Икс», – сообщала яркая разноцветная обложка.
– А мне когда-то нравились «Девочки Арчи: Бетти и Вероника»
[5], – поделилась она, возвращая комикс хозяйке.
– Это немного другое, – ответила Глория и все же улыбнулась.
– Клево, – отозвалась Терри. – Приятно познакомиться с еще одной студенткой…
Она умолкла в нерешительности, осознав, что не может назвать свое настоящее имя. Еще рано.
– Похоже, я тут одна отброс общества, – сказала Элис. – Не обращайте на меня внимания.
Тут единственный мужчина склонил голову набок, а затем кивнул в сторону Элис.
– Ты самая умная из присутствующих, – он произнес это так, словно знал наверняка. – Меня зовут Кен.
– Я думала, им нужны только девушки, – ответила Элис. Ей явно была не по душе лесть.
– Я экстрасенс, – пояснил он вполголоса.
– Правда, что ли? – переспросила Терри.
Он откинулся на стуле.
– Ну разумеется. Так я и узнал, что нужно прийти сюда.
– Ну разумеется, – повторила Элис, а Терри не поняла, серьезно та говорит или просто передразнивает.
Остальные девушки в разговор не вступали и явно старались не обращать внимания на то, что происходит вокруг. Терри поняла, что ей здесь очень нравится, а обменявшись взглядами с Элис, предполагаемым экстрасенсом Кеном и Глорией, сделала вывод, что и им тоже.
Мужчина в белом халате открыл еще одну дверь в дальнем конце комнаты.
– Глория Флауэрс, – произнес он.
Глория, подмигнув остальным, вложила комикс обратно в учебник, встала и последовала за лаборантом обратно в коридор.
Терри очень понравились эти трое.
А теперь из них остались только двое, Элис и Кен. Так они просидели несколько часов.
Заполнение бланков оказалось делом трудным и напряженным из-за обилия специальных терминов, но Терри нутром ощутила свою правоту: эксперимент действительно очень серьезный. Бланки были не университетские – их выпустило правительство Соединенных Штатов. Какое-то подразделение под названием «Штаб научной разведки». В документах говорилось, что за разглашение участником эксперимента каких-либо его деталей предусмотрено суровое наказание, вплоть до тюремного заключения. А значит, все, что будет здесь происходить, требовало секретности.
Отец Терри и Бекки участвовал во Второй мировой войне и повидал много ужасов. Он никогда не рассказывал об этом при дочерях, но Терри однажды услышала, как он проснулся с криком посреди ночи. Тогда она прокралась к родительской спальне, чтобы узнать, в чем дело, и подслушала, как папа рассказывал маме о концлагере, из которого они помогали вывозить людей уже под конец войны.
– Свой собственный народ запихнул их всех, как сардин в бочку, а они худющие, словно скелеты… И это только те, кто выжил.
А еще он признался, что ему снятся сны, в которых он сам работает в таком лагере и не делает ничего, чтобы прекратить это.
– Ты бы никогда таким не стал, – успокаивала его мама Терри. – Ты просто на такое не способен.
– Хотел бы я так думать, – отвечал он, – но уверен: многие из них до войны тоже наверняка считали, что не способны на такое. И жены их думали так же. Но все это могло случиться и у нас. Вот почему я не могу спать.
– Нет, у нас такого не могло случиться, – сказала мама Терри.
– Я рад, что ты так считаешь, милая.
– Я сомневаюсь, что могла бы спокойно жить, если бы считала иначе. И я даже представить не могу, как тебе тяжело, Билл.
В тот момент Терри почувствовала к ним обоим огромную любовь. К папе, которому пришлось стать свидетелем таких ужасов, что он начал сомневаться в самом себе. И к маме, которая продолжала верить в него, когда он сам не мог. Отец постоянно смотрел новости, каждый вечер. Он говорил, что очень важно быть в курсе событий. Что право голосовать – это настоящий дар. И что они должны всегда быть начеку, потому что никогда не знаешь, в какой момент наступит твой черед отстаивать свободу.
Терри очень серьезно относилась к папиным словам. Бекки и мама считали, что даже чересчур серьезно. Но папа всегда ею гордился.
И вот она здесь. Возбуждение и беспокойство сплелись друг с другом в тугой узел, пока Терри читала документы. Дочитав, она поняла, что колеблется.
И все же подписала бумаги своим настоящим именем. Стейси не хотела связываться со всем этим, так что Терри придется дальше продолжать самой. Хоть и непонятно как.
– Стейси Салливан? – вызвал мужчина в дверях.
Ладно, в последний раз еще надо притвориться подругой.
Кен взглянул на нее.
– Это тебя?
Любопытно, что в его устах это звучало как вопрос.
– Ах да, – произнесла Терри и вскочила на ноги.
