— А его сподвижник, мирийский жрец? Говорят, он повсюду сеет свою ложную веру.
— С ним делайте что вам будет угодно — целуйтесь, молитесь, на куски его режьте.
— Я отнюдь не желаю с ним целоваться, милорд.
— Он с вами, думаю, тоже. — Улыбка на лице Джейме сменилась зевком. — Пойду спать, с вашего позволения.
— Извольте, милорд. — Хасти явно хотелось помолиться, а Джейме хотел подраться. Шагая через две ступеньки, он вышел на свежий воздух. Могучий Вепрь и Флемент Браке сражались на освещенном факелами дворе, и латники подбадривали их криками. И смотреть нечего — ясно, что сир Лайл одолеет. Джейме стал удаляться от шума и света, ища сира Илина. Он прошел под крытым мостом, пересек двор Расплавленного Камня и только тут понял, куда идет.
У медвежьей ямы горел фонарь, освещая крутые ярусы каменных сидений. Кто-то пришел сюда раньше Джейме. Может быть, сир Илин. Яма — самое подходящее место для боевой пляски.
Но рыцарь, стоявший на краю, был кряжистей Пейна, носил бороду, а на его красно-белом камзоле Джейме разглядел грифонов. Коннингтон. Что он-то здесь делает? Медведь, от которого остались только кости да клочья шкуры, так и валялся внизу, наполовину зарытый в песок. Джейме стало жаль зверя — но он по крайней мере умер в бою.
— Уж не заблудились ли вы, сир Роннет? Немудрено в таком большом замке.
— Хотел посмотреть на место поединка медведя с не слишком прекрасной девой. — Рыжий Роннет поднял фонарь повыше, и борода у него заалела, как язык пламени. От него пахло вином. — Правда ли, что она сражалась нагая?
А это еще откуда взялось?
— Нет, — сказал Джейме. — Скоморохи нарядили ее в розовое атласное платье и дали ей турнирный меч. Хоут хотел посмеяться над ее смертью. Будь иначе…
— То медведь при виде голой Бриенны удрал бы во все лопатки.
Джейме не поддержал шутки Коннингтона.
— Вы говорите так, будто с ней знакомы.
— Мы были женихом и невестой.
Это, признаться, удивило Джейме. Бриенна ни разу не говорила ему, что была помолвлена.
— Значит, отец все же нашел для нее партию…
— Он делал это трижды. Вторым, по желанию собственного родителя, был я. Говорят, что девица страшна собой, сказал я ему, на что он ответил: все они одинаковы, когда задуваешь свечу.
— Ваш отец… — Джейме присмотрелся к его камзолу с двумя грифонами, обращенными лицом друг к другу на красно-белом поле. Будто танцуют… — Он брат нашего покойного десницы, не так ли?
— Кузен. Братьев у лорда Джона не было.
— Да, я вспомнил. — Джон Коннингтон был другом принца Рейегара. Когда Мерривезер позорно отступил перед восставшим Робертом, а Рейегара нигде не могли найти, Эйерис ухватился за Коннингтона и сделал его десницей. Но с десницами своими Безумный Король обращался круто, и лорда Джона после Колокольной битвы постигла такая же участь. Его лишили всех почестей, земель, состояния и отправили в изгнание за море, где он вскоре спился и умер. А вот его кузен, отец Рыжего Роннета, примкнул к мятежникам и после Трезубца получил в награду замок Гриффин-Руст — но львиную долю коннингтоновских земель Роберт отдал более рьяным своим приверженцам.
Сир Роннет, стало быть, всего лишь рыцарь-землевладелец. Для такого Тартская Дева поистине лакомый кусочек.
— Отчего же расстроилась свадьба? — спросил Джейме.
— Я съездил на Тарт и увидел ее. Девица шестью годами моложе меня, но одного со мной роста. Хавронья в шелках, хотя даже у свиньи сиськи больше бывают. Языком она ворочала с огромным трудом. Я вручил ей розу и дал понять, что больше она ничего от меня не получит. Бьюсь об заклад, — Коннингтон заглянул в яму, — даже медведь был не столь волосат, как эта уродина…
Золотая рука Джейме двинула его в зубы так, что рыцарь покатился вниз по ступенькам. Фонарь разбился, пролитое масло воспламенилось.
— Вы говорите о высокородной даме, сир. Извольте звать ее по имени — Бриенна.
Коннингтон отполз в сторону от пылающих струй.
— Слушаюсь, милорд. Пусть будет Бриенна. — Он плюнул кровью под ноги Джейме: — Бриенна-Красотка.
СЕРСЕЯ
Она сидела, прислонившись к красной подушке. Лошади медленно взбирались на холм Висеньи, и сир Осмунд снаружи покрикивал:
— Дорогу! Дорогу ее величеству королеве!
— У Маргери при дворе действительно очень весело, — рассказывала леди Мерривезер. — У нас там и жонглеры, и скоморохи, и поэты, и кукольники…
— А певцы? — спросила Серсея.
— И певцов много, ваше величество. Дважды в месяц у нее играет Хэмиш-Арфист, Аларик Эйзенский порой услаждает наш слух вечерами, но благосклонней всех она к Лазурному Барду.
Этого молодого, пригожего собой певца Серсея хорошо помнила по свадьбе Томмена. Все ли тут чисто?
— Я слышала, там бывают и другие мужчины. Рыцари, придворные. Столько поклонников… Скажите мне правду, миледи: по-вашему, Маргери все еще девственница?
— Она уверяет, что да, ваше величество.
— Охотно верю, но что по этому поводу скажете вы?
В черных глазах Таэны вспыхнули озорные искры.
— На свадьбе ее и лорда Ренли в Хайгардене я участвовала в провожании и помогала раздевать жениха. Его милость был хорошо сложенным, пылкий мужчиной. Я хорошо рассмотрела это, когда мы швырнули его на брачную постель, где ждала его в чем мать родила застенчивая невеста. В спальню ее принес сам сир Лорас. Маргери говорит, что брак так и не осуществился, что лорд Ренли на свадебном пиру выпил слишком много вина, но я-то видела, что его мужское орудие было в полной готовности.
— А на следующее утро вы случайно не видели — была ли на простынях кровь?
— Простыней нам не показывали, ваше величество.
Жаль, подумала Серсея. Впрочем, отсутствие крови само по себе мало что значит. Из крестьянских девок в брачную ночь, насколько она слышала, так и хлещет, но к благородным девицам наподобие Маргери Тирелл это правило вряд ли применимо. Дочь лорда, согласно пословице, расстается с девичеством в седле, а не на брачном ложе, Маргери же ездит верхом с тех пор, как научилась ходить.
— Судя по вашим рассказам, у маленькой королевы много обожателей среди наших домашних рыцарей. Братья Редвин, сир Таллад… кто там еще?
— Сир Ламберт, — пожала плечами леди Мерривезер, — дуралей с повязкой на здоровом глазу. Байард Норкросс. Кертензи Гринхилл. Братья Вудрайт, иногда Портифер, иногда Люкантин. Великий мейстер Пицель тоже частенько захаживает.
— Пицель? — Неужели этот старый червяк забывает льва ради розы? Не пришлось бы ему пожалеть об этом. — Продолжайте, прошу вас.
— Еще летниец в плаще из перьев — как это я позабыла о столь диковинном существе? Ее кузины тоже окружены кавалерами. Элинор, хотя и помолвлена с юным Амброзом, любит пофлиртовать, а Мегга меняет своих ухажеров на каждой неделе. Даже с поваренком умудрилась поцеловаться. Поговаривают о ее браке с братом леди Бульвер, но если б ей предоставили выбирать самой, она скорее всего остановилась бы на Марке Маллендоре.
