— Когда я выйду замуж за принца? — спросила она.
— Никогда. Ты выйдешь за короля.
Девочка наморщила лоб под золотыми кудряшками. Годы спустя она решила, что станет женой Рейегара, лишь когда умрет его отец, король Эйерис.
— Так я буду королевой? — задала она свой второй вопрос.
— Будешь, — злобно поблескивая желтыми глазами, сказала Магги. — Будешь, пока не придет другая, моложе и красивее. Она свергнет тебя и отнимет все, что тебе дорого.
— Пусть попробует, — гневно вспыхнула девочка. — Я скажу брату, и он убьет ее. — Она и тогда не остановилась, упрямица, — ведь у нее остался еще один, последний, вопрос. — У нас с королем будут дети?
— О да. У него шестнадцать, у тебя трое.
Этого Серсея не поняла. Порезанный палец болел, кровь капала на ковер. Как же это возможно? — хотела спросить она, но вопросы все вышли.
Старуха, однако, еще не закончила с ней.
— Золотые короны для всех троих, золотые саваны. А когда ты утонешь в слезах, придет валонкар, и сомкнет руки на твоем белом горле, и выдавит из тебя жизнь.
Предсказание не понравилось девочке.
— Какой еще валонкар? Чудище из сказки? Лгунья, гадкая жаба, вонючая старая дикарка! Ни одному твоему слову не верю. Пойдем, Мелара, нечего слушать ее болтовню.
Она потянула Мелару за руку, но та вырвалась.
— Я тоже хочу задать свои три вопроса, — заявила она и выпалила: — Выйду ли я замуж за Джейме?
Дура. Королева и теперь испытывала гнев, вспоминая об этом. Джейме даже не знал, что она есть на свете. В ту пору для брата Серсеи в жизни существовали только мечи, собаки и лошади… и сама Серсея, сестра-близнец.
— Ни за Джейме, ни за другого, — ответила Магги. — Твое девичество заберут черви. Твоя смерть сейчас здесь, с нами, малютка. Чувствуешь ее дыхание? Она совсем близко.
— Мы чувствуем только одно дыхание — твое. — Серсея схватила горшок с каким-то зельем, стоявший возле нее на столе, и метнула старухе в голову. В жизни Магги завопила на каком-то чужом языке и стала осыпать их проклятиями, когда они выскочили вон. Во сне лицо стало сползать с нее, таять, словно серый туман, и от него остались только два прищуренных желтых глаза — зеницы самой смерти.
«Валонкар сомкнет руки на твоем горле», — вновь услышала королева голос колдуньи, и руки явились из туманов ее сновидения, сильные, хваткие. Над ними маячило лицо, с ухмылкой глядевшее на нее разномастными глазами. Нет, хотела закричать королева, но пальцы карлика уже впились в ее шею, пережав голос. Она билась и хрипела, но тщетно. Вскоре ей стал доступен лишь тот страшный сосущий звук, который издавал перед смертью Джофф, ее сын.
Серсея проснулась в темноте, задыхаясь, с обмотавшимся вокруг шеи одеялом. Она яростно сорвала его и села, тяжело дыша. Всего лишь сон. Ее старый сон и злосчастное одеяло.
Таэна опять ночевала у маленькой королевы, и рядом с Серсеей спала Доркас. Королева потрясла ее за плечо.
— Вставай и приведи ко мне Пицеля. Он, должно быть, у лорда Джайлса. Пусть сейчас же идет сюда. — Полусонная Доркас сползла с кровати и стала искать одежду, шлепая босыми ногами по тростнику.
Век спустя приплелся великий мейстер. Он моргал своими тяжелыми веками и отчаянно старался сдержать зевоту. Казалось, что мейстерская цепь на его тощей шее своей тяжестью тянет Пицеля к полу. Пицель на памяти Серсеи всегда был стар, но прежде он нес свою старость с достоинством — богато одетый, величественный, безупречно учтивый. Длиннейшая белая борода придавала ему вид мудреца. Но Тирион сбрил эту бороду, а взамен нее у Пицеля отросли какие-то жалкие волосенки, не скрывавшие отвисшей розовой кожи ниже подбородка. Не человек, а развалина. Бритва Беса и темный каземат выпили из него те скудные силы, которые в нем еще оставались.
— Сколько вам лет? — спросила Серсея.
— Восемьдесят четыре, ваше величество.
— Многовато.
Пицель провел языком по губам.
— Мне было сорок два, когда конклав выбрал меня. Каэт принял эту должность в восемьдесят, Эллендор — почти в девяносто. Тяготы служения сокрушили их, и оба не прожили и года после избрания. Следующим стал Мерион, всего шестидесяти шести лет, но он умер от простуды на пути в Королевскую Гавань. После этого король Эйегон попросил Цитадель прислать кого-нибудь помоложе. Он был первым королем, которому я служил.
А Томмен будет последним, добавила про себя Серсея.
— Мне нужно какое-нибудь снадобье, чтобы уснуть.
— Чаша вина перед сном могла бы…
— Вино я уже пила, безмозглый ты дуралей. Мне требуется что-нибудь посильнее. Чтобы ничего не приснилось.
— Ваше величество не желает видеть сны?
— А я тебе что говорю? Мало того что хрен у тебя не встает, так еще и уши не слышат? Можешь ты дать мне такое питье, или позвать Квиберна, чтобы он в очередной раз тебя выручил?
— Обращаться к этому… к Квиберну нет нужды. Вы получите ваше снадобье.
— Хорошо, ступай. Нет, погоди. Что говорит Цитадель о пророчествах? Возможно ли предсказать будущее?
Старик задумался. Морщинистая рука шарила по груди, словно отыскивая бороду, которой там больше не было.
— Возможно ли предсказать будущее? — медленно повторил он. — Такая возможность есть. В старинных книгах встречаются способы… однако вашему величеству следовало бы спросить, нужно ли прибегать к таким предсказаниям. На это я ответил бы «нет». Есть двери, которые лучше не открывать.
— Закрой за собой мою, когда выйдешь. — Наперед было ясно, что толкового ответа от него не дождешься.
Утром она завтракала с Томменом. Мальчик стал намного послушнее — наказание, которое он совершил над Пейтом, явно достигло цели. Они ели яичницу, поджаренный хлеб, ветчину и красные апельсины, только что доставленные из Дорна. Томмен играл с котятами, которые резвились у его ног, и это зрелище немного развеселило Серсею. С Томменом ничего не случится, пока его мать жива. Ради его безопасности она готова перебить половину лордов Вестероса и все простое сословие.
— Ступай с Джаселиной, — сказала она после завтрака сыну и послала за Квиберном.
— Что леди Фалиса, жива еще? — спросила она, не успел он войти.
— Да, хотя не совсем… в добром здравии.
— Понимаю. — Серсея поразмыслила. — Этот Брони… не хочется, чтобы враг находился так близко. Свое лордство он получил через Лоллис. Если мы вернем старшую сестру…
— Увы. Леди Фалиса, боюсь, не способна более управлять Стоквортом. Она даже ложку до рта донести не может. Рад доложить вам, что много узнал благодаря ей, но эти уроки не прошли даром. Надеюсь, я не превысил полномочий, данных мне вашим величеством?
— Нет. — Ее план запоздал, и не стоит больше думать об этом. Фалиса все равно не смогла бы жить без своего мужа. Как ни странно, она, похоже, любила этого олуха. — Теперь о другом: ночью мне приснился кошмарный сон.
