— Возможно, они тоже были введены в заблуждение, милорд, — ответила септа Моэлла. — Этого я знать не могу. Я могу лишь клятвенно подтвердить то, что показал осмотр молодой королевы.
Представив, как эта старая карга роется своими сморщенными пальцами в розовой пещерке Маргери, Серсея едва удержалась от смеха.
— Мы настаиваем, чтобы его святейшество допустил наших собственных мейстеров осмотреть нашу невестку. Пусть они скажут, есть ли хоть доля правды во всех этих измышлениях. Великий мейстер Пицель, вы отправитесь вместе с септой Моэллой в Великую Септу Бейелора и по возвращении доложите нам, как обстоит дело с невинностью Маргери.
Пицель сделался белым, как простокваша. На заседаниях совета с этим старым болтуном просто сладу нет, а здесь у него, извольте видеть, язык отнялся.
— Мне нет нужды осматривать ее… сокровенные органы, — проговорил наконец Пицель. — Как это ни грустно, королева Маргери более не девица. Она требовала, чтобы я готовил для нее лунный чай, притом не единожды, а многократно.
Шум, поднявшийся вслед за этим, превзошел все ожидания Серсеи Ланнистер.
Даже королевский герольд, стучащий в пол своим жезлом, не мог унять этот гам. Насладившись этим свидетельством позора маленькой королевы, Серсея поднялась и с каменным лицом велела золотым плащам очистить чертог. Вот и все, Маргери Тирелл. Конец тебе. С мыслью об этом она в окружении своих белых рыцарей вышла в королевскую дверь за троном. Королевских гвардейцев в городе осталось всего лишь трое: Борос Блаунт, Меррин Трант и Осмунд Кеттлблэк.
Лунатик, стоя со своей погремушкой у двери, смотрел на все происходящее большими глазами. Этот по крайней мере не скрывает, что он дурак. Магги-Жабу тоже следовало бы одеть в шутовской наряд за все ее многоумные предсказания. Хочется верить, что старая мошенница воет теперь в аду. Молодой королеве, которой якобы суждено свергнуть Серсею, пришел конец, а значит, и другие пророчества тоже не сбудутся. Не будет ни золотых саванов, ни валонкара. Наконец-то она освободилась от чар злой колдуньи.
Остатки малого совета последовали за королевой. Харис Свифт, совсем одуревший, споткнулся, но Аурин Уотерс вовремя подхватил его за локоть. Даже Ортон Мерривезер был озабочен.
— Маленькая королева пользуется любовью в народе. Как бы чего не вышло, ваше величество.
— Лорд Мерривезер прав, — сказал Аурин. — С позволения вашего величества я спущу на воду все наши новые корабли. Увидев их на Черноводной с флагами короля Томмена, горожане вспомнят, кто ими правит, — кроме того, это спасет корабли от сожжения в случае бунта.
О прочем он умолчал. Выйдя на Черноводную, его корабли помешают Мейсу Тиреллу переправить свою армию через реку — так Тирион когда-то остановил Станниса. У Хайгардена нет своего флота по эту сторону Вестероса — он полагается на суда Редвина, идущие сейчас домой, в Бор.
— Это разумно, — молвила королева. — Готовьте корабли к спуску.
Харис Свифт, бледный и взмокший, угрожал вот-вот грохнуться в обморок.
— Когда лорд Тирелл узнает об этом, ярости его не будет предела. На улицах прольется кровь…
Рыцарь желтого цыпленка. Лучше бы ты выбрал эмблемой червяка, сир, — цыпленок для тебя чересчур отважен. Мейс Тирелл даже Штормовой Предел взять не осмеливается — разве хватит у него смелости пойти против богов?
— Кровопролития допускать нельзя, и я позабочусь об этом, — сказала Серсея. — Я сама поеду в Септу Бейелора для разговора с Маргери и верховным септоном. Томмен любит их обоих, я знаю, и хочет, чтобы между ними был мир.
— Мир? — Сир Харис промокнул лоб бархатным рукавом. — Будь это только возможно… мужество вашего величества превосходит…
— Нам понадобится судебное разбирательство, чтобы опровергнуть эту низкую клевету и доказать всему миру, что наша милая Маргери ни в чем не повинна. Сами мы в доказательствах не нуждаемся — ясно, что это ложь.
— Да, — подхватил Мерривезер, — но возможно, что этот верховный септон сам захочет судить королеву, как это делалось в старину.
Серсея очень на это надеялась. Подобный суд не будет снисходителен к королеве, изменявшей супругу с певцом и осквернившей священные ритуалы Девы ради сокрытия своего греха.
— Думаю, все мы согласны с тем, что важнее истины нет ничего, — а теперь, милорды, прошу меня извинить. Нельзя оставлять короля одного в такое время.
Томмен играл с котятами. Доркас смастерила ему мышку из клочков меха и прицепила ее к удочке. Котята гонялись за ней, а мальчик, совершенно счастливый, отдергивал добычу у них из-под носа. Он заметно удивился, когда мать взяла его на руки и поцеловала в лоб.
— Что случилось, матушка? Почему вы плачете?
Потому что тебе ничего не грозит, хотелось сказать ей. Потому что с тобой не случится ничего дурного.
— Ты ошибаешься. Львы никогда не плачут. — О Маргери и ее кузинах она расскажет ему потом. — Я принесла тебе кое-какие указы на подпись.
Имена подлежащих аресту она предусмотрительно не вписала. Томмен подмахнул все не глядя и с большим удовольствием, как всегда, приложил печать к теплому воску. Джаселина Свифт увела его.
Сир Осфрид Кеттлблэк явился, не успели еще просохнуть чернила на собственноручно написанных ею именах: сир Таллад Высокий, Джалабхар Ксо, Хэмиш-Арфист, Хью Клифтон, Марк Маллендор, Байард Норкросс, Ламберт Торнберри, Хорас и Хоббер Редвин и некий Уот, именующий себя Лазурным Бардом.
— Экая прорва. — Сир Осфрид смотрел на буквы, как на расползшихся по пергаменту тараканов, — читать никто из Кеттлблэков не умел.
— У вас шесть тысяч золотых плащей — вполне достаточно для десяти человек, полагаю. Те, что поумнее, могут улизнуть, если слухи дойдут до них вовремя. Пусть вас это не заботит — отсутствие лишь послужит доказательством их вины. Сир Таллад глуповат и может оказать вам сопротивление. Он не должен умереть до того, как сознается, и остальным тоже не причиняйте вреда. Не все из них, возможно, виновны. — Пусть обнаружится, что Редвинов обвинили ложно — это лишний раз докажет, что другие осуждены справедливо.
— Мы возьмем их еще до заката солнца, ваше величество. — Осфрид помялся. — Там, у Септы Бейелора, большая толпа собралась.
— Что за толпа? — Любая неожиданность вызывала у нее подозрение. Уотерс не случайно упомянул о бунте. Простолюдинов, которые души не чаяли в своей Маргери, она не приняла во внимание. — Сколько их?
— Около сотни. Кричат, чтобы верховный септон отпустил маленькую королеву. Мы можем разогнать их, если желаете.
— Не надо. Пусть себе кричат, пока не охрипнут. Его воробейство этим не проймешь — он прислушивается только к богам. — Не забавно ли, что под дверями его святейшества бушует разгневанная толпа — ведь точно такой же толпе он обязан своей короной, которую, впрочем, не замедлил продать. — У него теперь есть свои рыцари, они пусть и защищают септу. Кстати, заприте городские ворота. Никто не войдет в город и не выйдет из него без моего позволения, пока эта кутерьма не уляжется.
